Право на одиночество - стр. 23
– Откуда я знаю?! Это она тебе мешает, ты и придумывай! И если ты действительно хочешь, чтобы эта твоя попытка принесла результат, то думай основательно, потому что Зотову ты так просто за хвост не поймаешь. Она слишком хорошо соображает.
Опять треск, шум, грохот – и Катя вынула из моих ушей наушники.
– Как тебе удалось это записать? – поинтересовалась я.
– Случайно. Во время их разговора нажала громкую связь, чтобы кое-что сказать Королеву, а когда поняла, что они обсуждают, достала плеер и нажала «запись»… специально, чтобы ты послушала… Наташ, умоляю быть осторожнее! Крутова такая мегера, как бы она какую-нибудь гадость не придумала…
Я рассмеялась.
– Да ладно тебе, Катюш! Крутова вообще не отличается способностью к генерации гениальных идей, если только она свой отдел инноваций подключит… А то ему ж заняться больше нечем…
– Держи, – Катя протянула мне флешку. – На крайний случай я эту запись скопировала сюда, если что – сможешь предъявить доказательства, что они против тебя чего-то замышляли… И умоляю – будь осторожней!
– Хорошо, буду. Ты только не переживай!
Взяв флешку, я вышла из кабинета.
При Кате я нарочито бодрилась, а теперь, спускаясь вниз по лестнице, всерьез задумалась. Как Марина Ивановна вообще собирается мне навредить? Наши отделы почти не пересекаются, поэтому как-то подставить меня по работе вряд ли получится… Мысленно я прокручивала варианты – у меня получалось, что единственный выход для нее – это просто убить меня. Элементарно и не требует гениальных мыслей.
Но я искренне сомневалась, что Крутова способна на убийство. Подлость, сплетни, зависть, ругань – но вряд ли убийство.
На душе было мерзко. Вот сдалась я ей, а? Как будто у нее жениха увела или взяла взаймы тысячу долларов и до сих пор не отдала. Впрочем, ладно. Вряд ли эта мегера придумает что-то оригинальное, но на всякий случай я решила последовать совету Кати и быть осторожной.
Как только я вошла в наш кабинет, Громов тут же позвонил по телефону и в очередной раз позвал меня к себе.
Солнце потихоньку клонилось к закату, и небо было уже ярко-оранжевым. Когда я вошла к Максиму Петровичу, солнечный луч на миг ослепил меня. Громов сидел за столом – теперь его стол уже напоминал стол Светочки: весь завален бумагами, папками, книжками.
– Присядьте, Наталья Владимировна, я вас не слишком задержу.
Я опустилась на стул. Солнце, заглядывая в окно, освещало Громова сбоку, и я вдруг заметила седину в его волосах. Как странно, ведь ему всего тридцать восемь – теперь я это знала точно, полтора часа назад Светочка внесла Громова в нашу базу дней рождения.
– Я пригласил вас, господа, с тем, чтобы сообщить вам пренеприятное известие, – Максим Петрович улыбнулся. – Вы едете в Болонью, Наталья Владимировна.
Я вытаращила глаза. Сколько себя помню, на выставки в Болонью и Франкфурт – две крупнейшие книжные международные выставки – всегда ездили только заведующие редакциями и отдел маркетинга в полном составе. Михаил Юрьевич считал, что нам с ним там нечего делать – мы-то одни, а заведующих много, сами разберутся. В Болонью, правда, ездила только заведующая редакцией детской литературы, так как выставка на этом специализировалась, еще к ним присоединялся наш главный дизайнер. И тут вдруг – бах! – я еду в Болонью. Только вот зачем?