Право крови - стр. 41
Спалил их всех без остатка…
Охранник, оказавшийся впереди остальных, пронзительно завопил, выронил меч и в ужасе уставился на собственные пальцы, чернеющие у всех на глазах. Никто и моргнуть не успел, как его руки обуглились, жилы и мускулы обернулись пеплом, и даже кости темнели, темнели, пока не истаяли вовсе.
Когда руки охранника обратились в прах, его самого постигла та же участь. Лицо мужчины сморщилось, все тело затряслось, латы утратили блеск, почернели, точно брошенные в пылающие угли пекла. Охранник пронзительно завопил, но его вопль оборвался, едва язык рассыпался в мелкое крошево.
Следом за языком исчезли глаза, с ужасающей бесповоротностью стекшие в глубины глазниц. Рассыпавшееся в прах, почерневшее тело рухнуло наземь грудой костей, задымившихся и тоже распавшихся на угольки.
Товарищи, не успевшие даже разинуть рта в страхе перед его судьбой, пали с ним вместе. Их предсмертные крики, перешедшие в визг, оказались недолги, смерть же была ознаменована лязгом о землю пустых лат да оброненного оружия.
Лишь после того, как все они обратились в пепел, Ульдиссиан опомнился, пришел в себя… и, потрясенный, уставился на чудовищную картину, коей по сию пору не мог в полной мере связать с самим собой. Однако не мог он отрицать и охватившего его пламенного гнева – гнева, обращенного им на злосчастных охранников-инквизиторов.
Над Серамом нависла неестественная тишина. Кое-как оторвав взгляд от жутких останков, Ульдиссиан повернулся к брату, замершему в паре шагов от него. Тяжко дыша, очевидно, все еще страдая от боли, причиненной безжалостным ударом бича, Мендельн взирал на старшего брата с отвисшей челюстью.
– Ульдиссиан, – наконец-то сумел прошептать он.
Но Ульдиссиан уже перевел взгляд за его спину – туда, где, по-прежнему сбившись в кучу, хотя всех их пленителей постигла смерть, стояли остальные серамцы. В глазах их крестьянин не видел даже малой толики облегчения – один только страх.
Страх перед ним…
Бывшие пленники негромко зароптали. Стоило Ульдиссиану протянуть к ним руку, все, как один, отодвинулись от него прочь.
Видя это, Ульдиссиан, в свою очередь, отступил на шаг назад. Оглядевшись вокруг, он увидел и прочих жителей деревни, мало-помалу выбравшихся из укрытий. Все эти люди, которых он знал с самого детства, взирали на него точно так же, как и освобожденные пленники.
– Я ничего такого не сделал, – пробормотал сын Диомеда, скорее, себе самому, чем кому-то еще. – Ровным счетом ничего, – чуть громче прежнего запротестовал он.
Но жители Серама, ясное дело, смотрели на все иначе. Теперь они твердо верили: да, это он прирезал обоих миссионеров. Как же им было этому не поверить? На их глазах одного человека поразила молния, другой был задушен собственным же бичом, и остальные погибли в манере, которую никому на всем свете не придет в голову назвать заурядной!
Тут Ульдиссиан заметил невдалеке Тибиона и двинулся к хозяину «Кабаньей головы». После гибели Диомеда старик, можно сказать, отца ему заменил. Кто-кто, а Тибион должен бы понимать, что…
Однако приземистый, коренастый хозяин «Кабаньей головы», закаменев лицом, не слишком скрывая тревогу и отвращение, безмолвно покачал головой и подался назад.
Кто-то потянул Ульдиссиана за рукав. Мендельн…