Правда - стр. 40

– Стукпостук, ты мне что, подмигиваешь?

– Никак нет, милорд!

– Стукпостук, я считаю, что каждый гражданин Анк-Морпорка имеет право ходить по городским улицам, не подвергаясь нападениям.

– О боги, милорд! Неужели?

– Именно так.

– Но я думал, вы выступаете против использования подвижных литер, милорд. Вы говорили, что отпечать станет слишком дешевой и люди…

– Шиирна-плп! – заорал у ворот продавец новостных листков.

– Стукпостук, ты готов к вступлению в новое, полное событий тысячелетие, которое лежит перед нами? Готов ли ты принять будущее в свои объятия?

– Не знаю точно, милорд. А какая форма одежды для этого требуется?

Когда Вильям торопливо спустился по лестнице, все остальные жильцы уже сидели за столом и завтракали. Он спешил потому, что у госпожи Эликсир было особое Мнение насчет опаздывающих к столу людей.

Госпожа Эвкразия Эликсир, хозяйка «Меблярованных Комнат для Приличных Работящих Людей», была тем самым будущим, к которому бессознательно стремилась Сахарисса. Сама госпожа Эликсир была не просто приличной, она была Приличной с большой буквы; Приличность заменяла ей стиль жизни, религию и хобби. Госпоже Эликсир нравились приличные люди, которые были Чистыми и Порядочными, и она произносила эту фразу так, словно одно качество непременно тянуло за собой другое. Она предоставляла приличные комнаты и готовила дешевую, но приличную еду. И все ее жильцы, разумеется, были приличными – неженатыми, весьма рассудительными мужчинами средних лет (за исключением Вильяма, который немного не дотягивал до возрастного порога). В основном это были мелкие лавочники и ремесленники; коренастые и чисто вымытые, они носили удобные крепкие башмаки, а за столом вели себя неуклюже вежливо.

Как ни странно, к гномам и троллям госпожа Эликсир не испытывала отвращения. По крайней мере, к чистым и порядочным. Госпожа Эликсир ставила Приличность выше видовой принадлежности.

– Тут говорится, что в пьяной драке пострадало аж пятьдесят шесть человек, – сообщил господин Маклдафф, который на правах постояльца, выжившего в «Меблярованных Комнатах» дольше всех, возглавлял обеденный стол и выступал своего рода местным президентом.

Он купил экземпляр «Правды» по пути домой из пекарни, в которой работал бригадиром ночной смены.

– Подумать только! – изумилась госпожа Эликсир.

– По-моему, на самом деле их было пять или шесть, – поправил Вильям.

– А тут написано: пятьдесят шесть, – упорствовал господин Маклдафф. – Черным по белому.

– Все правильно, – вмешалась госпожа Эликсир. – Если б это не было правдой, разве это разрешили бы отпечатать?

– Интересно, кстати, кто делает этот листок? – спросил господин Ничок, который занимался оптовой туфельно-башмачной торговлей.

– О, для такой работы требуются особые люди, – заявил господин Маклдафф.

– Правда? – спросил Вильям.

– Ну разумеется, – важно кивнул господин Маклдафф, крупный мужчина, мгновенный эксперт в любой области. – Нельзя, чтоб кто попало писал что попало. Этого никогда не допустят.

До расположенного за «Ведром» сарая Вильям шагал в состоянии глубокой задумчивости.

Хорошагора поднял голову от камня, на котором аккуратно набирал шрифт для отпечати афиши.

– Я оставил тебе твою долю, – сказал он, кивая на верстак.

В основном это были медяки, но медяками набралось почти тридцать долларов.