Правь, Британия! (сборник) - стр. 51
Я пошел следом за ним и, пробираясь между рельсами для вагонеток, догадался по хрусту под ногами, что земля покрыта крошечными частичками стекла, мягкими, как песок на взморье. Стеклянный песок был повсюду, в грязи под ногами, в самой почве, и горы отходов тоже были из стекла, голубого, зеленого и желтого. Рабочие с ручными тележками останавливались, чтобы меня пропустить, и я заметил, что Полю они кивали, мне же улыбались, правда без особой почтительности, но с теплотой и дружелюбием, как своему; чувствовалось, что они искренне рады меня видеть. Это польстило моему тщеславию, я постыдно радовался тому, что их симпатия проявлялась по отношению ко мне, а не к Полю.
Поль подошел к длинному двухэтажному дому восемнадцатого века с крышей из покрытой лишайником красной черепицы и, открыв дверь, переступил порог квадратной обшарпанной комнаты с панелями на стенах и каменным полом; я за ним. Посреди комнаты стоял стол, заваленный книгами, скоросшивателями и бумагами, в углу – большая конторка. Когда мы вошли, из-за стола поднялся лысый человек в очках, со впалыми щеками, одетый в темный костюм.
– Bonjour, monsieur le comte, – сказал он мне. – Значит, вам стало лучше?
Я понял, что Поль рассказал ему какую-то сказку о том, что я болен, или у меня похмелье, или и то и другое, и заметил, что улыбка у этого человека была боязливая, робкая, а не приветливая и сердечная, как у рабочих, и глаза за очками смотрят тревожно.
– А со мной ничего не было, – сказал я. – Я просто спал как убитый.
Поль засмеялся – невеселым презрительным смехом человека, которому вовсе не смешно.
– Да, наверно, приятно поваляться утром в постели, – сказал он, – мне это недоступно уже много лет, да и Жаку тоже, если на то пошло.
Тот сделал примирительный жест, глядя то на меня, то на Поля, не желая задеть ни одного из нас, затем сказал:
– Может быть, вы хотите обсудить что-нибудь наедине? Если так, я вас оставлю.
– Нет, – сказал Поль, – будущее фабрики касается вас не меньше, чем нашей семьи. Я, как и вы, хочу услышать, чего Жан добился в Париже.
Они смотрели на меня, я – на них. Затем я подошел к стулу у конторки, сел и вынул сигарету из лежащей там пачки.
– Что именно вы хотели бы знать? – спросил я, наклонившись, чтобы прикурить; это помогло мне скрыть от них лицо – я боялся, как бы оно не выдало мои сомнения в том, какого ответа от меня ждут.
– О, mon Dieu… – сказал Поль в отчаянии, точно мой осторожный, уклончивый ответ был последней каплей, переполнившей чашу терпения. – Нас всех интересует только один вопрос: закрываем мы фабрику или нет.
Кто-то – кажется, мать? – говорил что-то насчет контракта. Поездка в Париж была связана с этим контрактом. С каким-то Корвале. Жан де Ге должен был его заключить. Этого они все ждали. Что ж, прекрасно, они его получат.
– Если ты хочешь спросить, удалось ли мне возобновить контракт с Корвале, отвечаю: да, – сказал я.
Они глядели на меня во все глаза. Жак крикнул: «Браво!», но Поль прервал его:
– На каких условиях, с какими поправками? – спросил он.
– На наших. Без всяких оговорок.
– Ты хочешь сказать, что они будут брать наш товар на прежних условиях, несмотря на более низкие цены, которые они платят другим фирмам?
– Я их уломал.
– Сколько раз вы встречались?
– Несколько.