Пожиратели звезд - стр. 6

, наркотик, служивший им одновременно и источником доходов, и средством забвения. Прекрасная асфальтовая дорога содержалась в отличном состоянии. Салон «кадиллака» охлаждался. Плато было усеяно камнями, казалось, что они нападали с неба в результате какого-то невероятного камнепада. Справа совсем близко, в нескольких сотнях метров от них, вздымались склоны вулкана; искалеченные скалы были, словно шерстью, покрыты зарослями карликовых кактусов – так называемых десхигос, которые топорщили иголки и заламывали свои зеленые и желтые сочленения. Доктор Хорват решил, что ему редко приходилось видеть менее христианский ландшафт и что эти иссохшие, каменистые, пыльные равнины, где то, что не уничтожила лава, было выжжено солнцем, должно быть, кишат змеями.

– Выпустите меня! – раздался вдруг чей-то голос.

Доктор Хорват подскочил от неожиданности и, приподняв брови в некотором удивлении, обернулся к своим спутникам, но датчанин только любезно улыбнулся ему, а молодой кубинец и сам удивленно вглядывался в глубь лимузина.

– Да выпустите же меня отсюда, господи боже мой, – сердито повторил голос. – Я сейчас задохнусь.

Доктор Хорват услышал совсем рядом покашливание, которое исходило не от датчанина, не от шофера, кубинец же, сверкая золотом улыбки, выглядел слегка испуганным.

– Черт бы вас побрал! – не унимался голос. – Если вы сейчас же не дадите мне глотнуть воздуха, я больше никогда не буду разговаривать, и вы сдохнете с голоду.

– Что это? – спросил доктор Хорват.

Датчанин, казалось, был немало озадачен.

– Хотел бы я знать, – сказал он.

– Вы хотели бы знать? – воскликнул насмешливо голос. – Послушайте, мистер Хорват (надеюсь, я правильно произнес ваше имя, милейший доктор, я прочел его у вас на чемодане), я хочу, чтобы вы знали, что рядом с вами сидит тиран, который уже много лет помыкает мной и которого мне приходится, так сказать, тащить на себе. Это форменное рабство, сударь, более того – это бесстыдная эксплуатация выдающегося таланта. Такое должно караться законом. Говорю что думаю.

Стоявший на коленях у датчанина ящик вдруг раскрылся, и из него появилась кукла-паяц с жестким туловищем и ножками в полосатых штанах, лежавшими на фиолетовом бархате подкладки.

«Чревовещатель», – с некоторым раздражением подумал проповедник.

– Познакомьтесь, это мой друг Оле Йенсен, – сказал датчанин.

– Терпеть не могу чревовещателей, – проворчал паяц. – Все они бездельники. Но тем не менее, приятно познакомиться.

Доктор Хорват натянуто улыбнулся. Он ненавидел шутки и розыгрыши – юмор такого рода был ему не по душе. Но он не показал виду и даже пожал протянутую ручку куклы. Теперь паяц сидел на коленях у своего хозяина, уставившись на проповедника стеклянными глазками с тем самым циничным выражением, которое почему-то чревовещатели обязательно придают лицам своих кукол. У Оле Йенсена были рыжие волосы, розовые щеки, необычайно насмешливый и заносчивый вид, во рту он держал толстую сигару. На нем был надет пиджачок, в руке – цилиндр, которым он прикрывал коленки, и он то и дело вертел головой, поглядывая то на своего хозяина, то на собеседника. Все это делалось крайне ловко, и часа в два-три ночи, после нескольких бокалов неразбавленного мартини, выглядело, очевидно, очень смешно. Возможно, в этом номере было немало игривых намеков и двусмысленностей, помогавших зрителям скоротать время между двумя сеансами стриптиза. Преподобный Хорват не мог скрыть неудовольствия: нет, он не имел никаких обычных предубеждений против циркачей, цыган и разных мюзик-холльных шутов, просто он не считал их приличной компанией для человека, приехавшего в страну по официальному приглашению властей.