Пожалуйста, избавьте от греха - стр. 16
– О, судя по откликам, соображаете вы неплохо. Впрочем, на этот счет я составлю мнение сама. Ваш человек сказал мне, что, по вашим словам, полиция не уделяет должного внимания самому важному вопросу: почему мой муж пошел в комнату Браунинга и выдвинул тот самый ящик? Я хочу знать, почему именно это так важно. – Она взяла сумочку, раскрыла и извлекла наружу чековую книжку. – Сколько вы хотите за ответ на мой вопрос?
Вулф потряс головой.
– Я обсуждаю подобные тонкости только с клиентами, а на вас я не работаю. Однако, учитывая, что мистер Гудвин сослался на меня – о чем я даже не подозревал, – я сделаю для вас исключение. Когда речь идет о судебном процессе по делу об убийстве, подозреваемый может быть осужден и без доказанного мотива. Разумеется, присяжным проще вынести вердикт, когда мотив преступления установлен, но это не является обязательным условием. Совсем иное дело, когда убийство только расследуется. Здесь уже выяснить мотивацию необходимо. Много веков назад на древнем языке был задан вопрос: Cui bono? Кому это выгодно? Пытаться выяснить, кто подложил бомбу в ящик, не зная, для кого она предназначалась, – дело гиблое; чтобы узнать же это, нужно выяснить, почему ваш муж вошел в эту комнату и выдвинул тот ящик, а также кто знал о том, что он это сделает. Собственно говоря, это и есть самый главный вопрос: кто знал, что он так поступит? И знал ли? Если бы дело расследовал я, то сосредоточил бы все усилия на решении именно этого вопроса, отбросив все другие. Я вам ответил, мадам, и гонорара не потребую, поскольку мистер Гудвин процитировал меня без моего ведома и согласия.
Она по-прежнему не выпускала из руки чековую книжку.
– В полиции считают, что бомба предназначалась для Эймори Браунинга.
– Несомненно. Вполне разумное предположение. Но если на самом деле она предназначалась для вашего супруга, то полиция зря тратит время и ничего не добьется.
– Почему вы считаете, что бомба предназначалась для моего мужа?
– Я так не считаю. Но я полагаю, что это вовсе не исключено. И повторяю: в первую очередь я бы хотел узнать, знал ли кто-нибудь о том, что он собирается войти в эту комнату и выдвинуть этот ящик. И если да, то кто.
Миссис Оделл сидела и молча смотрела на Вулфа. Потом повернула голову и бросила взгляд на меня, после чего перевела взгляд на Шарлотту Хабер. Не знаю, требовалась ли ей какая-то помощь, или она делала это просто так, неосознанно. Наконец миссис Оделл раскрыла чековую книжку, вынула ручку, решительно начиркала на чеке, потом на корешке и вырвала чек.
– Вы сказали, что не работаете на меня, – заявила она. – Теперь это уже не так. Вот вам двадцать тысяч долларов в качестве аванса. Я хочу вам кое-что сказать, а также посоветоваться с вами, при условии, что все сказанное останется между нами и вы никогда, ни при каких обстоятельствах, не расскажете об этом кому-либо еще.
Вулф покачал головой.
– Я не могу согласиться на такие условия.
– Господи, почему? Любой адвокат согласился бы.
– Я не член коллегии адвокатов. Сказанное мне клиентом не считается конфиденциальными сведениями… Арчи, твой блокнот.
Я вытащил из ящика блокнот и приготовил ручку.
– В двух экземплярах, – сказал Вулф. – «Удостоверяю, запятая, что получил от миссис Питер Д. Оделл чек на двадцать тысяч долларов в качестве аванса за свои услуги. Точка. Гарантирую, запятая, что любые сведения, запятая, полученные от нее, запятая, не будут раскрыты без ее согласия ни мной, запятая, ни Арчи Гудвином, запятая, если возникшие обстоятельства не обяжут его или меня раскрыть их в законном порядке». – Он обратился к ней: – Уверяю вас, что мы никоим образом не заинтересованы в возникновении подобных обстоятельств. Это вас устроит?