Поющая сталь - стр. 4
Но среди этого мира, в котором царила гармония, тихо звучал удар молота, выбивающего металл. Сильный и упрямый, он перебивал песни птиц, с каждым ударом вбивая в землю свою уверенность. Этот звук был не только знаком труда, но и напоминанием о том, что мир, сколько бы он ни был прекрасен, всегда требует усилий, всегда нуждается в том, чтобы его созидали.
В кузнице, укрытой на окраине деревни Каллион, стоял юноша по имени Тарен. Его лицо было покрыто лёгким слоем пота, капельки которого скатывались по подбородку, но он не замечал их. Он был поглощён своей работой, сосредоточенный, как истинный мастер. Подкова, которую он только что завершил, ещё тлела от жара, её металл был огненно-красным, словно сердце мира, где пламя и сталь сплетаются в неустанном ритме. Его руки, покрытые ожогами и глубокими царапинами, носили на себе следы опыта, который он собрал за свои семнадцать лет, но несмотря на боль, его движения были уверены и точны, как у настоящего мастера. Хотя кузнец был ещё молод, его тело уже выработало чёткий ритм труда, и каждый его жест был полон решимости и внутренней силы.
Он внимательно рассматривал свою работу, проверяя, нет ли в подкове изъянов, ловя взглядом каждый изгиб и шершавую поверхность, что отражала тёплое сияние огня. Внутри же его горела мечта, такая же яркая и жгучая, как раскалённый металл, который он ковал. Тарен мечтал стать оружейником, но его отец, строгий мастер кузнец, всегда считал, что подковы и серпы – важнее мечей. В глазах отца сверкала практическая мудрость, и каждый молоток, с которым тот работал, был свидетельством вековых знаний и умений, которые он передавал своему сыну. Но Тарен не мог забыть о своём тайном желании – мечах, которые с каждым днём становились всё более отчётливо вкраплены в его фантазии, мечах, которые могли бы быть его истинным наследием.
– Тарен! – прорывался из тишины голос отца, хриплый и твёрдый, словно звон стали. – Меньше думай, больше работай. Эти кони сами себя не подкуют.
Тарен вздрогнул, мгновенно вернувшись к реальности. Он кивнул, не произнеся ни слова, но в глубине души ощущал тяжесть непонимания. Он знал, что его отец прав – кузнец должен думать о деле, а не о мечтах. Но, несмотря на послушание, его сердце горело ярким пламенем. Каждую ночь, когда тьма окутывала мир, он смотрел на Потоки эфира в небе. Их светящиеся ленты, извивающиеся и меняющиеся в воздухе, напоминали ему не только о древних силах, но и о таинственных путях, которые он должен был однажды пройти. Он мечтал о приключениях, о путешествиях, о том, чтобы однажды покинуть эту деревню, стать великим оружейником и увидеть мир, полный неизведанных чудес и тайн. Эфир был для него не просто магией, а символом свободы, возможностью вырваться из рутины, которая сдерживала его.
Но в этом был и страх – страх перед тем, что он мог бы навсегда остаться здесь, в этом скромном месте, среди простых вещей, которые не оставляли места для мечты.
Утро, как всегда, не принесло ясности. Вместо того чтобы наполняться мягким светом и покоем, оно потянуло за собой тень, расползаясь по деревне, как чёрные корни, уводящие в неизвестность. Из-за горизонта, где солнце лишь начинало своё восхождение, появился странный путник. Он был закутан в давно выцветший серый плащ, края которого были потрёпаны временем и путешествиями, как и его хозяин. Лишь редкие осколки света касались его фигуры, остальное тело поглощалось тенью, словно сам путник был чем-то неизведанным и чуждым этому миру. Капюшон скрывал его лицо, и всё, что могло выдать его личность, это лишь загадочная, неуловимая аура, которая повисла в воздухе вокруг него, заставляя людей инстинктивно отводить взгляд.