Повиливая миром - стр. 23

Джип разворачивается и выруливает на Моховую. Вокруг меня собираются студентки. На такси денег у меня нет.

В метро мне уступают место (еще бы!), и весь вагон молча созерцает диковинное плюшевое чудовище. По делу высказывается только мальчик лет пяти.

– Мама, – говорит мальчик, – а куда этот мишка тетеньку везет?

Гоша перезванивает через пять минут после того, как я, под восторженные вопли дочки, втаскиваю «мишку» в дом.

– Я всю дорогу думал, может, стоило тебя подвезти?

Выслушав мою ответную тираду, удовлетворенно резюмирует: «А цветочки-то лучше!»

Гоша не умеет читать.

То есть умеет, но не может. По-научному это называется дислексией. То ли наследственность, то ли 25 лет, проведенные на ринге в агрессивном общении с людьми супертяжелой весовой категории, то ли… В общем, неважно. Текст длиною больше абзаца вызывает у Гоши головную боль и неприятие действительности.

На свою беду я открываю ящик Пандоры, сообщив ему о том, что в мире есть аудиокниги. Слушать истории Гоша любит. Первое время мне удается кое-как контролировать встречу серьезного человека с мировой литературой. «Три мушкетера», например, идут легко. Правда, по итогам мне сообщают, что все четыре героя моей юности – приличные мерзавцы.

Спорить с Гошей о литературе сложно.

Понятия «художественного образа» и метафоры, например, Гошу раздражают. Он небезосновательно полагает, что ему морочат голову.

Через некоторое время я перестаю контролировать то, что он прослушивает за рулем, и все идет хорошо, пока под руку ему не попадает диск с Набоковской «Лолитой».

– Это что такое? – интересуется Гоша. – Это как называется? Ты про такую книжку слышала?

Приходится признаваться.

– И что?! Это как, по-твоему?

– Гоша, это великая литература, – жалобно вякаю я.

– Б******* это, а не литература! – сообщает мне Гоша. – В приличных местах рожу бьют за такую литературу!

Мы спорим долго и, к сожалению, безрезультатно.

Следующим Гоше достается Евангелие.

С опасением жду реакции.

– Ну как?

– Да ничего хорошего. Ни за что, ни про что замучили приличного человека…

Мои инвективы насчет того, что некоторым нужно слушать сказку про репку и не совать носа дальше, Гоша воспринимает хладнокровно.

– Уж всяко приличнее, чем это вот…

– Вот ты все про Родину говоришь…

– Я? Про Родину?

– Ну, не говоришь, ладно. Думаешь.

Гоша вернулся в Москву после недельного отсутствия – был по делам. Там, «на Родине». То есть за границами Московской области. Гоша настроен философски. Лето, жара, «Кофемания» ни Никитской, веранда…

– Вот тут, – широкий жест в сторону Консерватории и Петра Ильича на постаменте. – Все сложно как-то. Там проще.

Я киваю. Вероятно, проще.

Гошин рассказ о Родине, облагороженный моим дамским присутствием, выглядит примерно так:

Утро. Проселочная дорога. Птички, ветерок, Среднерусская возвышенность, холмы и березки.

По дороге едет большой черный Хаммер. За рулем Гошин товарищ Витя Маленький (про него позже), Гоша дремлет на пассажирском сиденье.

Внезапно Витя резко жмет на тормоза. Посреди дороги, широко раскинув руки, стоит колеблемый ветром человек. На лице человека изображено изумление, граничащее с обмороком.

– Эй, в танке! – кричит человек. – У вас топор есть?

Витя опускает боковое стекло и задает вопрос, который на литературный язык с общепонятного можно перевести так: