Повариха - стр. 12
Я слушала его и мне все казалось, что он пел про знакомого и очень близкого ему человека.
- Может быть, и о себе самом, - вздыхала я, прислушиваясь к надрыву в его голосе.
На мне он несколько дольше останавливал свой взгляд. Тогда мне становилось не по себе, и я старалась не смотреть на него. Зато во все глаза смотрела Мара и другие подавальщицы. Однажды я приблизилась к нему и попросила спеть про любовь. После его выступления они собрались под лестницей, окружили меня и предупредили, чтобы я не маячила у него перед глазами, а то будет худо. Как будет - поняла сразу и кивнула, отступаясь. С тех пор не приближалась и не просила что-то спеть, а то и вовсе пряталась в тот же самый темный угол, как и ранее. Он даже спрашивал у подавальщиц, где я, но те отводили глаза и говорили, что у меня много работы. Я даже как-то плакала от такой несправедливости. Ведь мне очень хотелось слушать его и смотреть на него. Возможно, в моем старом-юном сердце зарождалось новое чувство - чувство любви? Но я сама еще не знала, что это, а он не делал попыток сблизиться. Только иногда, по утрам, когда очередная счастливица выскальзывала из его комнаты, я грустила и уходила плакать.
Он был вежлив со всеми и даже как-то по-рыцарски обращался с женщинами. Было в нем что-то такое, что не давало при нем никому хамить. И хотя он был простой менестрель или по местному песенник, все же уважением пользовался и в то же время, глядя на его тяжелую шпагу, даже побаивались. Особенно, когда он вступился за одну из подавальщиц, когда ту попытался какой-то пьяный согнуть тут же в зале. Она отчаянно закричала, а Сэмиель был недалеко, и нахал получил по заслугам – тот ударил его кулаком в лицо, а потом за шиворот выволок из зала и пригрозил убить наглеца. Никто тогда не вступился за пьяницу, все молчали. Однако одобрение было практически у всех на лице. Я видела это, и он тогда еще больше поднялся в моих глазах. Даже скучала, когда он долго не появлялся.
За эти полгода я вжилась в свою роль и в свое тело и даже находила в этом удовольствие. Мне нравилась моя молодость, нравился быт и жизнь в этом трактире. Я начала привыкать и к тяжелой работе и к жителям этого мира. Постепенно приводила в порядок и свой производственный угол. Заменила бадьи, чтобы не протекали, как ранее и я бы не стояла в вонючей воде, чаны тщательно мыла после каждого дня работы и помои мне теперь помогали выносить мои новые друзья мальчишки. Им я покупала на свои заработанные деньги у того же лотошника леденцы на палочке и они таскали бадьи на задний двор.
Хозяйка тоже стала моим клиентом и даже разрешила мне выходной один раз в месяц. Это было уже первой победой. В этот день я красиво одевалась и шла к стенам замка, где находилось торжище со всей округи. Здесь чего только не было! И еда, и одежда, и даже цирк. Я надевала свое новое платье, крепкие ботинки, набрасывала, если прохладно, плащ на плечи и шла гордо по рядам, высматривая какую либо интересную вещицу для себя. Покупала ленты и бусы, кружева и браслеты. Уши мои были проколоты, но сережки моя реципиентка не носила. Где же ей было брать! Теперь же я остановилась у одного прилавка, рассматривая красивые сережки с голубыми камешками. Они напоминали мне глаза менестреля. Но денег было мало, а отдавать последние не хотелось. Еще надо было купить конфеты для мальчишек. И хотя те уже просто помогали мне выносить помои, я все равно покупала им леденцы, которые те любили.