Потерянная - стр. 17

– Кто?

Дерьмо. Мне не следовало ничего говорить, но я подумала, что он может учуять ложь или что-то в этом роде, и поэтому решила, что честность будет лучше всего.

Я сглотнула.

– Мужчина, который меня спас, когда я упала с горы Уотерфолл несколько недель назад.

Выражение его лица полностью изменилось, и я увидела, как его прекрасные черты исказило горе. Этот парень не мог быть старше меня больше чем на год, и все же сейчас он выглядел таким старым, будто провел десятилетия в страданиях и грусти.

– Что случилось? – Его голос был резким, но понимающим, а пальцы ослабили хватку на ружье. – Мы нашли тело и предположили, что это сделали Итаки.

Я сглотнула, мои глаза увлажнились, когда я поняла, что у мужчины, спасшего меня, возможно, была семья; может, это его ребенок, а я не сделала ничего, чтобы попытаться найти его родственников и рассказать им, что произошло.

– Это была школьная экскурсия, я делала фотографии на вершине горы Уотерфолл. Потом поскользнулась и свалилась, попав за территориальные флаги.

Его глаза округлились.

– Ты упала с этой горы?

Я кивнула, вспоминая боль, которую ощущала, и насколько ужасным было падение.

– Я очень испугалась, и мне было так больно. Мужчина с добрыми голубыми глазами и ожерельем из костей на шее дал мне горькую пахучую траву, которая избавила меня от боли.

Он кивнул.

– Корень Чолка.

Я приготовилась к тому, как он отреагирует на вторую часть истории.

– Он рылся в своем рюкзаке, чтобы дать мне одеяло, потому что я дрожала, а люди, которые, как я позже выяснила, были Итаки, обезглавили его и забрали меня с собой.

Парень затих. Он лишь монотонно дышал, как океан. Его грудь поднималась и медленно опускалась, и я с трудом сглотнула, ощущая, словно нарушаю его уединение с горем.

– Он пытался помочь мне, он был очень добрым человеком…

Парень поднял руку, чтобы прервать меня; его грудь немного подрагивала, пока он пытался совладать со своим дыханием.

Наконец он заговорил.

– В моей культуре мы верим, что души воинов не могут освободиться, пока свидетель их смерти не расскажет историю о том, как они ушли. Потом мы пересказываем эту историю в полнолуние один раз в год. Самое худшее, что ты можешь сделать, согласно нашим поверьям, это умереть в одиночестве, без истории.

О Боже. Если бы я знала это, то разыскала бы их и рассказала все.

– Спасибо, что оказала мне честь, поделившись историей его смерти, теперь его душа может быть свободна. Я не забуду этой доброты. – Он приложил кулак к груди и склонил голову.

Я сделала то же самое, не желая его обидеть.

– Кем он был? – спросила я. Тот мужчина, очевидно, был важен для него. Был ли он его отцом? Может, дедом?

Он вздохнул.

– Он был нашим альфой. Последним альфой, который у нас был. Теперь наша магия медленно исчезнет вместе с ним, так как у него не осталось выживших детей.

Мои глаза округлились так, что на мгновение я подумала, будто мои глазные яблоки вывалятся из орбит и покатятся по деревянному настилу.

Альфой. Разве Ран был не альфой? Разве моя мама не говорила, что он заменял своего отца? Тот человек был моим дедушкой?

Голова у меня кружилась, пока я пыталась во всем этом разобраться.

– Дерьмо. Мне так жаль. – Я не знала, что сказать; это открытие меня потрясло.

Он взглянул на меня, нахмурив брови.

– Я не понимаю ругательств городской девушки. «Дерьмо» означает какашки, а «трахаться» означает секс. Кто вообще говорит «какашки» и «секс», когда он в ярости? Почему не крикнуть «змеиный укус» или «убийство»?