Постучи в семь дверей - стр. 33

Это напомнило мне один американский фильм, где художник создавал картины, отпечатывая на полотне обнажённые тела натурщиц. И я велела Дикки и Вадису выйти и уговорила Анастис сделать один такой отпечаток с неё. Получилось настолько смело, что мы с ней предпочли покрыть полотно ещё слоем набрызга, сквозь который отпечаток её тела проглядывал, но уже не столь откровенно.

Пока мы с Анастис уходили отмывать её от краски, разошедшаяся Лула в компании с братом устроили на последнем холсте настоящую вакханалию, бегая по нему и обрызгивая друг друга, роняя иногда уже не брызги, а огромные шматы красок, размазывая их в попытке избавиться и добавляя фактурности там, где в застывающую краску попадали выроненные ими листочки или мелкий мусор. Вернувшись, я прекратила это весёлое безобразие и оставила всё как есть, чтобы дать получившемуся хорошо просохнуть и посмотреть через день спокойным взглядом на то, что у нас вышло.

Я стояла на лестнице за спиной барона и баронессы, так что могла вполне оценить ошеломлённый вид гостей, когда они поднимались по ней поприветствовать хозяев и видели вместо висевших раньше выцветших гобеленов с изображением эпичных битв прошлого картины, которые и в нашем мире оценил бы не каждый. Но моя совесть была чиста. Без ложной скромности скажу – абстракции удались! Это было настоящее современное искусство!

Два парных полотна, смотревших друг на друга, после строгого холла приковывали взгляд входящих яркостью красок. С одной стороны – все оттенки жёлтого, оранжевого и охры дышали пустынным жаром. С другой – холод и тайна открытого космоса. Во всяком случае мне это полотно с набрызгами белого на тёмно-сине-фиолетовом напоминало фотографии галактики, сделанные космическим телескопом. И на каждой картине – босоногие следы, уходящие за горизонт. Гости в результате тормозили на лестнице, вертели головами и шли с ошеломлённо озадаченными лицами.

Барон и баронесса встречали их на центральном пролёте перед входом в анфиладу комнат, где и должен был состояться наш камерный, почти семейный приём в мою честь, где новая дочь рода Гартис должна быть официально представлена ближайшему кругу друзей и родственников.

Как объясняла мне госпожа Карин, мы вынуждены были устраивать приём и приглашать гостей в столь неприлично короткие сроки, что позвать на него кого-то, кроме лояльных к роду аристократов, считалось недопустимым. Кроме того, меня ещё не представили ко двору, что также отсекало представителей высшего света. Во всяком случае, на это рассчитывали баронесса и госпожа Карин, когда всё это начинали.

Как я поняла, “зажать” приём в мою честь они не могли по неписаным правилам высшего света, а устраивать полноценный бал по полной программе им не позволяли средства. Узкая, почти семейная встреча позволяла отбыть номер с минимальным ущербом и проверить наши дизайнерские усилия на доверенных людях. Потом, после представления меня королю, семейству Гартис всё равно бы пришлось устроить бал и несколько раутов, поэтому шанс сэкономить хотя бы на первых светских мероприятиях они упускать не хотели.

Первые подозрения о том, что расчёты дам рода Гартис не совсем верны, появились, когда внезапно обнаружилось, что заготовленных бланков приглашений не хватило. После устроенных нервных разборок со слугами и детьми выяснилось, что пригласительные утаскивал барон, не ставя жену в известность.