Постник Евстратий: Мозаика святости - стр. 29

Думали долго. Первые петухи подавать стали голос, тогда и решили: пусть будет он, а там видно будет. Не справится, мигом напомним, что он из рабов. Вольноотпущенник это сегодня, а завтра, если обманет, вернется в рабство, и потеряет все, даже свободу. Ну, а если работать будет исправно, наградой героя мы не обидим. Кагалу сказали приличную вещь: мол, Исаак окрещен, а с вступлением в должность надобно торопиться, выгода ведь уходит.

Жди очередной партии рабов до весны, а золота оборот пропадает.

Тем собрание и убедили: оборота приятного сердцу золота миновать невозможно.

И Аркадий работал, себя не жалея: рабы исправно тореными тропами потекли в славнейший Херсон. Наладили связь с удалыми князьями, что торговали людишками из-под полы. Киевские иудаис помогали исправно, и караваны рабов шли каждый день, если сезон. Осенью работорговля стихала: капитаны судов рисковать не хотели, нет, не жизнью рабов, а той долей добычи, что за них полагалась.

Отец Мириам досточтимый Иаков улыбался лукаво, встретив эпарха, того, что был Моисеевым сыном, кланялся низко. Долго рассказывал про тяжелую жизнь: как пропал виноградник на студеных ветрах, как тяжело содержать большой двор, вся-то надежда на Мириам. И отца распирало от прелестей дочери, все хвалил и хвалил, как будто тот сам и не видел распустившегося за лето бутона. Красива Мириам стала, очень красива. Из худой, обожженной загаром девчонки, как бабочка из серого кокона, появилась прелестница молодая. В двенадцать годков большие глаза смотрели так нежно, так ласково. Отяжелевшие всего лишь за лето бедра девицы манили любого, ведь община большая. И пел родный папаша про дочку младую, косясь на эпарха, проняло или нет? Тот как будто со всем соглашался – да-да, красива! Да, грудь высока, да, бедра обильны. И оба делали вид, что первый не знает о тайном пороке второго, второй собеседник, что первый не знает о том. И расходились, будто донельзя довольные долгой беседой.

С Мириам мы с вами встретимся на страницах повествования не раз и не два. Прелестная девочка станет одной из главных в нашем рассказе, ну а пока нас половцы ждут.

Половца-то никто и не ждал!

Великий князь Киевский в своей замятне (столкновения, разборки) с другими князьями половца то точно не ожидал. Вроде совсем недавно замирились, заключили «вечный» мир с Тугорканом, званым в русских былинах Тугарин Змей, Тугарин Змиевич. (Тут словопонятие «змей» может означать самоназвание половцев «куманы», «кумаки» – «змеи»). Да с вечным другом его, Боняком, то воевавшим с Русью, то мирившимся с Русью, то воевавшим с Русью совместно с общим врагом, печенегом, мир непрочный нашли…

Договоры касались извечного: обмена мяса на хлеб, пленных на золото. Эх, княжье золото было кровавым! Разлады были только о неравенстве дележа. Печенегов били упорно, ибо русичам с печенегами замириться не вмочь, орда была неуправляемой изнутри, а потому и с внешним врагом управление миром речь невозможная.

Тут воедино совпадали интересы и Византии, и половецкой орды, и нарождавшейся с кровью Руси Киевской. Никому печенег другом не стал, зато стал общим врагом, врагом жадным, вероломным и глупым. Никакой политики печенеги не ведали, знали одно: грабь и спасайся, а потому грабили и тикали что от витязей русских, что от регулярного византийского войска, что от половецких коней.