Посох двуликого Януса - стр. 20
Стали появляться специальные программы тренировок памяти, а со временем такие тренировки были включены в ежедневное рабочее расписание почти всех государственных учреждений. В Комитете по контролю за использованием Тоннеля они проводились дважды в день: сотрудники имеют дело с информацией ограниченного распространения, проще говоря – секретной, и чем меньше они будут доверять сведения разным внешним носителям, тем лучше. По результатам тренировок начислялись бонусы к зарплате: чем больше объем долговременной памяти – тем выше доплата. Молодые сотрудники тренировались серьезно и сосредоточенно, для них работа с памятью была привычной частью повседневной жизни, вроде чистки зубов. А вот старая гвардия, те, кому за сорок, делала это большей частью неохотно, ведь все их детство, юность и молодость прошли с гаджетами. Эти люди привыкли ничего не запоминать, кроме паролей, потому что нужную информацию можно в любой момент найти в интернете, во внутренней сети или в своем компьютере. Да и пароли они, как правило, использовали одинаковые для всех аккаунтов и гаджетов, чтобы не заморачиваться.
В наушниках оглушительно грохотала какая-то какофония, а на экране один за другим появлялись названия, имена и числа, которые следовало запомнить. Во второй части тренировок звуковой фон менялся на спокойный и негромкий, велась проверка запоминания информации полугодовой давности. В этом была своя логика: человек далеко не всегда работает в идеальных условиях, чаще всего вокруг него масса отвлекающих факторов, мешающих сосредоточиться. Кто-то разговаривает, кто-то ходит мимо, кто-то подошел с вопросом… Все это отвлекает. Тебе кажется, что ты все запомнил, но на самом деле уже через минуту помнишь хорошо если десятую часть.
Программы тренировок постоянно совершенствовались, в них вводились какие-то новшества, нейрофизиологи и программисты работали не покладая рук, и никогда нельзя было угадать заранее, как будет выглядеть очередной блок упражнений.
Через тридцать минут Максим Шлевис снял наушники и вернулся к своей работе. Так что там с 2024 годом? Он ведь так и не принял решения, нужно еще подумать.
В течение нескольких минут он мысленно перебирал возможные варианты, потом обратился к коллеге, работающему в соседнем отсеке за пластиковой перегородкой.
– Ты что-нибудь знаешь о Федоре Стражалковском?
– О писателе?
– Ну да, о нем.
– Так он помер давным-давно, – удивленно приподнял брови коллега.
– Я понимаю. У меня запрос от его сына на двадцать четвертый год. Есть какие-нибудь идеи?
– Идеи… – коллега задумчиво поскреб подбородок. – Может, что-нибудь судебное?
– В смысле? – недоуменно переспросил Максим.
– А, ну да, ты можешь не знать, ты же тогда сидел на нулевых, а я на десятых. В общем, где-то лет пять-шесть назад один деятель подал в суд иск о возмещении морального ущерба. Он утверждал, что в книге Стражалковского его отец выведен совсем уж нехорошим человеком, а это, дескать, неправда, очернение памяти и все в таком роде. Речь шла о загадочном убийстве четырех человек в Псковской области в восемнадцатом году, и отец истца был там каким-то крупным полицейским чином, который плохо руководил и провалил все расследование. В книге написано, что по его вине преступление не было раскрыто и виновный не понес наказания. Сам-то писатель к тому времени уже на кладбище покоился, так что иск предъявили к правообладателю рукописи, то есть к сынку.