Посмотри, отвернись, посмотри - стр. 12
– Эммочка, что ты несешь? – смеясь, спросила я.
– Ах, всякий вздор! Лучше расскажи, как твои дела. Что твой монтажник, все та же обаятельная заурядность? Не вырос над собой? Ради бога, не обижайся! Ты и сама такая же. Вы отличная пара.
Она вспорхнула из кресла легко, как птичка, и поправила картину на стене.
Это копия. Оригинал висит в галерее Тейт. Он называется «Гвоздика, лилия, лилия, роза», но у него есть и второе название: «Китайские фонарики». Бабушка без ума от Сарджента, а от этой картины особенно. Утверждает, что я – выросшая копия той девочки, что справа. По странному стечению обстоятельств маленькую натурщицу Сарджента тоже звали Полли. Полли и Дороти Барнард, две сестры в сумеречном саду, полном лилий и роз. Бумажные китайские фонарики мягко светятся в их руках. В детстве я мечтала оказаться внутри этой картины.
– У монтажника всё отлично.
Эмма насторожилась. Она чутка к интонациям, оговоркам.
– Что-то не так?
Есть люди, к которым можно прийти за советом. А есть люди, в которых можно нашептать свои секреты, как в ямку, и знать, что ничего из сказанного никогда не выйдет на свет. Я разлила чай – и выложила все бабушке.
– Откуда, ты сказала, родом твой Антон? – после долгого молчания спросила Эмма.
– Из Новосибирска. Вернее, он вырос в Искитиме. Юг Новосибирской области.
– Представляю, где это. – Она задумчиво помешивала сахар. – Милая, ты не хочешь туда наведаться?
Я уставилась на бабушку:
– Что мне там делать?
– Допустим, найти семью твоего мужа, – невозмутимо ответила Эмма. – Поговорить с ними. Узнать, что он скрывает.
– Поверить не могу, что ты мне это предлагаешь!
– Отчего же?
Эмма нацепила очки и стала похожа на пожилую гувернантку строгих правил.
– Потому что это нарушение границ другого человека. – Я дословно повторила слова Ксении. – Это низко, Эмма. Единственное, что возможно сделать в нынешней ситуации, – сказать Антону, что нам лучше пожить какое-то время отдельно. Но это глупо! Я осознаю, что у меня какой-то сдвиг на этой теме…
Эмма вскинула ладонь, и я осеклась.
– Восемь лет назад, – начала она, – Сева попал в аварию.
Я кивнула. Дядя купил мотоцикл и разбился на третий день.
– Когда это произошло, мы сидели в кафе вместе с твоими родителями, – продолжала бабушка. – У твоей мамы зазвонил телефон. Помнишь, что ты сказала в тот момент?
– Нет…
– Ты сказала: «Что-то с Севой».
Да, теперь я вспомнила. Звонок телефона что-то сместил в моем восприятии реальности. Я увидела не накрытый стол, а лицо дяди, вернее, фотографию его лица – отчего-то в стиле ретро-снимков, выцветшую сепию. Мама вскочила, и в эту секунду я уже знала, что он в беде.
– К чему ты клонишь?
Эмма вздохнула.
– Полинька, твои рассуждения о низких поступках совершенно верны, но лишь до тех пор, пока остаются абстрактными. Мы же говорим о тебе. О конкретном человеке! Знаешь, кого я вижу перед собой? Женщину, у которой чрезвычайно сильно развита интуиция.
Мне вспомнилась моя Карта Мародеров.
– Сейчас твое чутье не дает тебе успокоиться, – продолжала Эмма. – Ты могла бы выбирать платье для летней вечеринки, но вместо этого изводишь себя. Решение твоей проблемы, Поля, очень простое: тебе нужно лишь получить ответ на твои вопросы.
– А что я скажу Антону?
Эмма пожала плечами:
– Соврешь. Пока что ты ровным счетом ничего ему не должна. Когда я говорю «ровным счетом ничего», я имею в виду, что ты не должна ему и правды. Он-то тебе, заметь, правды не говорит!