Последняя почка Наполеона - стр. 8
– И он все же не успокоился?
– Нет, конечно!
Дохлебав борщ, музыкантка вывалила в тарелку пельмени и налегла на них с неослабевающим аппетитом.
– Если бандиты ему при свидетелях угрожали отрезать нос, я точно была бы вне подозрений? – пробормотала Танечка с робким знаком вопроса. Скрипачке стало смешно.
– Ты что, моя дорогая, с луны свалилась? В квартире – труп с отрезанным носом, перед открытой дверью стоит какая-то девка, в данном подъезде не проживающая, и кто-то будет искать каких-то бандитов, имеющих совместный бизнес с полицией?
– Да уж, вряд ли, – признала Танечка, шмыгнув носом. – Слушай, а точно никто не знает, что он тебе отдал ключ?
– Нет, никто не знает. Да правильно я все сделала, успокойся! Вошли, убили, взяли запасной ключ и заперли дверь за собой!
– Зачем? – воскликнула Таня. – Бандиты так бы не сделали никогда! Бандиты должны были поступить так, как и поступили на самом деле. Они специально оставили дверь открытой, чтоб труп был сразу же обнаружен и остальным жильцам неповадно было поднимать шум по поводу наркоты!
– Но если бы я не заперла дверь, ты бы не отмазалась и присела на десять лет, – напомнила Вера, добавив кетчуп в пельмени. – Так что все – зашибись. Дня через четыре я сообщу ментам, что с моим соседом что-то стряслось – звонки не берет, дверь не открывает. Менты дверь вышибут, и – получат сильное впечатление!
Танечку передернуло.
– Как ты можешь так ненасытно есть, думая о трупе? И почему ты ни капли не испугалась, когда увидела это?
– Нет, я немножко все-таки испугалась, – запальчиво возразила Вера.
– Немножко?
– Да. Я ведь ожидала это увидеть. А потом, знаешь, мой первый парень работал в морге, и я ходила туда к нему по ночам. Такое там видела – ой-ой-ой!
Скрипачка залилась смехом, видимо, вспомнив нечто приятное. Уничтожив пельмени, она утерла губы салфеточкой и наполнила два бокала.
– Теперь могу с тобой выпить. Как ты, сказала, зовут тебя?
– Меня? Таня.
– Слушай, возьми хотя бы конфетку! Я не могу смотреть, когда просто пьют.
Она придвинула вазочку с вкусняшками. Журналистка взяла кусок мармелада. Когда бокалы были осушены, она поинтересовалась:
– Это твоя собственная квартира или снимаешь?
– Это квартира моего папы. Но он уехал надолго, и я пока тут живу. А ты где живешь?
– На Преображенке.
– Одна?
– Сейчас, да, одна.
– Слушай, а ты правда на «Лихе Москвы» работаешь?
– Правда.
– Кем?
– Журналистом.
– И ты выходишь в эфир?
– Конечно. Я веду утреннюю программу, вечерние передачи с гостями и репортажи, но три недели назад меня отстранили до февраля, и я от нечего делать пошла работать курьером.
Верка была ошеломлена.
– Тебя отстранили? И ты пошла работать курьером?
Таня кивнула.
– За что тебя отстранили?
– Ну, это долго рассказывать. В общем, было за что.
– Сколько тебе лет?
– Двадцать семь.
– А мне – двадцать девять.
– Ты уже говорила.
Хотя вино расслабило Таню, безоблачность собеседницы представлялась ей весьма странной. Мармелад в горло не лез совсем. Скрипачка, тем временем, принесла вторую бутылку "Абрау-Дюрсо". Вынимая пробку, она успела без ложной скромности сообщить о том, что окончила академию Гнесиных, отказалась работать у Михаила Плетнева, была в финале международного конкурса скрипачей, а сейчас сотрудничает с одним знаменитым театром.
– Что за театр? – спросила Таня, думая о другом.