Последняя почка Наполеона - стр. 16

Открыла Гюльчихре девушка. Из квартиры пахнуло табачной затхлостью, от которой можно избавиться, только выбросив на помойку все и сменив обои. Из глубины квартиры раскатисто доносился храп – мужской, богатырский. Ближе слышались не то стоны, не то рычание. Эти звуки принадлежали женщине. Странно было видеть здесь эту девушку – очень тонкую, очень бледную, с голубыми ангельскими глазами, которые ничего не видели. Гюльчихра заметила это сразу.

– Доброе утро, – произнесла она. – Я – врач скорой помощи.

Она так обычно не представлялась – либо сухо бросала "скорая помощь", либо входила молча, так как ее панически торопили. Посторонившись, чтоб пропустить Гюльчихру, слепая сказала:

– Здравствуйте. Извините, что я помедлила. Я не вижу.

– Вижу.

Дверь Гюльчихра закрыла сама. Поставив саквояж на пол, она сняла пуховик, после чего девушка провела ее, двигаясь как зрячая, в комнату, из которой слышались не то стоны, не то рычание.

– А кто там? – спросила у нее Гюльчихра, зачем-то еще и указав пальцем на дверь, за которой слышался не то храп, не то рев.

– Там папа, – сказала девушка, пропуская ее вперед, в комнату больной. – Я его не стала будить.

– Он трезвый?

– Как вам сказать…

Комната была довольно большая – с евро ремонтом, с дорогой мебелью. На диване лежала голыми ягодицами кверху, раскинув длинные ноги, женщина с белокурыми локонами. Она издавала звуки в подушку, стискивая ее как горло врага. На ней был халат, задранный почти до лопаток. Плотное белое тело женщины содрогалось. Из попы у нее текла кровь, она расползалась по простыне, которая была скомкана к середине дивана.

– Ольга, супруга моего брата, – с излишней, как показалось Гюльчихре, церемонностью, отрекомендовала страдающую блондинку девушка. Женщина подняла лицо. Оно было искривленным, красным, в слезах и синих подтеках. Осумасшествившие глаза, вытянутые стрелками до висков, воззрились на Гюльчихру.

– Это кто такая?

– Я врач, – откликнулась Гюльчихра, ставя саквояж. – Что произошло?

Ответ был дан слепой девушкой, притом молча. Она с поразившей Гюльчихру точностью указала пальчиком на пустую бутылку из под вина, стоявшую на полу, у шкафа. Гюльчихра, впрочем, сразу сообразила, что, вероятно, этот предмет был туда поставлен именно слепой девушкой, которая его вынула из прямой кишки своей родственницы.

– И кто это сделал?

– Колька, – сказала девушка.

– Ее муж?

Слепая кивнула.

– Они ведь ссорятся постоянно! Сегодня утром прямо с восьми часов орали, орали! Потом она как завоет, а Колька – матом! Выбежал, дверью грохнул, и – был таков. А она визжит! Я сюда вбегаю…

– Заткнись! – вновь подала голос жертва насилия. – Ты все врешь! Все это из-за тебя! Ты меня достала! Ты меня бесишь! Ой, сука! Ой!

– Не надо кричать, – промолвила Гюльчихра, открыв саквояж. – Ложитесь на левый бок, поджимайте ноги.

Блондинка, не прекращая осыпать родственницу упреками, приняла требуемую позу. Кровь продолжала течь. Натянув резиновые перчатки и достав перекись, Гюльчихра раздвинула двумя пальцами ягодицы женщины и промыла щель между ними. Их обладательница стонала.

– Что там? – спросила слепая девушка, неподвижно стоя возле окна. – Ведь ничего страшного, правда?

Сидя на корточках, Гюльчихра смотрела в задний проход.

– Да как вам сказать? Прямая кишка разорвана. Нужна срочная операция.