Последний взгляд Марены - стр. 48
На березу полезла следующая из еще не одетых. Над поляной стоял смех, крики, вопли, когда кто-то не мог сразу взмоститься на нужную ветку, приходилось подсаживать еще раз. Визжали и хохотали молоденькие девчонки-недоросточки, толпившиеся на опушке, поодаль: им еще не пришла пора «лезть на березу», они пока носили только беленые рубашки с простыми поясками и издалека смотрели на обряд и чествование своих старших сестер.
Когда наконец все будущие невесты облачились в поневы и встали в круг, горделиво поглядывая друг на друга, под деревом осталась одна Веснояра. На голове ее возвышался огромный венок из зелени, цветов и березовых ветвей, целая гора почти таких же березовых венков, только поменьше, лежала возле нее на траве.
запела Веснояра, и прочие девушки двинулись вокруг нее и дерева, взявшись за руки.
– подхватили они за ней.
И опять Младина первой вышла в круг и получила венок из рук той, что сейчас воплощала саму богиню Лелю. Стоя по разные стороны зеленого венка среди березовых ветвей, Веснояра и Младина потянулись друг к другу, чтобы поцеловаться и тем закрепить вновь возникшее посестримство между земной девушкой и богиней Лелей.
И вдруг венок качнулся, будто его толкнула невидимая рука, и ветка хлопнула Веснояру по лицу! Та вздрогнула и в изумлении уставилась на Младину; на щеке сежанской Лели краснел след от удара. Столь же изумленное лицо младшей сестры убедило ее, что та здесь ни при чем, да и как бы девчонка посмела ударить ту, что сейчас воплощала богиню!
Круг двигался дальше, Веснояра раздавала венки всем по очереди. От движения круга, от многократного пения одних и тех же строк кружилась голова, перед глазами плыло бело-зеленое марево, и уже казалось, что березы вокруг поляны тоже водят хоровод, тоже кланяются самой старшей, тоже поют…
А Младина все оглядывалась на ходу; свисающие на глаза березовые листья мешали смотреть, перед взором мельтешило, и ей все упорнее мерещилось, будто на поляне идет еще один круг – из белоствольных берез или из неведомых дев, одетых в белые невышитые рубахи, без поясов, с распущенными волосами до самой травы… Те тоже пели прекрасными голосами, похожими на журчанье прозрачного ручья под яркими лучами, их белые лица скользили, как солнечные блики на зеленой траве. Их круг шел то возле самой березы, то за спинами сежанских дев, то поперек – белые фигуры проходили сквозь цепь сомкнутых девичьих рук, никто ничего не замечал. Это были вилы, иначе русалки – дочери Дажьбога, приносящие влагу на поля. Те духи трав, деревьев, земли, что позволяют всему этому цвести и давать плоды.
А стоило Младине бросить взгляд вперед, где стояла ее старшая сестра, как она видела не украшенную венками и рушниками березу, а женскую фигуру, тоже в белой рубахе, с широко раскинутыми руками, на одну из которых они недавно все по очереди лазили. Распущенные волосы кудрявились зеленой листвой, улыбающееся лицо сияло, словно солнце… Но туда Младине смотреть было тяжело: лик солнечной женщины слепил ее, вызывал почему-то досаду, неприязнь, обиду… Само это сияние толкало ее прочь от березы, так что она уже нарочно старалась завесить глаза листвой венка и не смотреть… ни в коем случае нельзя встречаться взглядом с той, что в березе, иначе она узнает… Что «узнает», чего солнечной женщине нельзя знать, Младина не понимала сама, но с трудом сдерживала желание вырвать руки из ладоней подруг и убежать, спрятаться где-нибудь за кустами…