Последний свидетель - стр. 17

– Ксения Воронова, – представилась она, и её низкий, немного хриплый голос заставил меня вздрогнуть.

Было в этом голосе что-то неуловимо знакомое, хотя я был уверен, что никогда прежде не встречал эту женщину.

– Павел Андреевич Рахманов. Проходите, присаживайтесь, – сказал я, стараясь не выдать волнения.

Она опустилась на самый край, словно готовая в любой момент вскочить. Её руки тонкие, с длинными пальцами нервно теребили ремешок сумочки. Она двигалась изящно – каждый жест был точным, выверенным, будто часть какого-то сложного танца. Но откуда это чувство дежавю?

Теперь я мог её рассмотреть как следует. Ксения была по-своему красива. Не той классической красотой, что смотрит с обложек глянцевых журналов, а какой-то странной, почти неземной.

Высокие скулы, тонкие губы, которые она то и дело прикусывала, огромные серые глаза, как вода в озере в пасмурный день. И в этих глазах жил страх. Не обычная тревога, а что-то глубокое, въевшееся глубоко внутрь.

Под глазами залегли тёмные круги. Кожа слишком натянута. Классические признаки хронического недосыпания. Но что-то ещё…

– Что привело вас ко мне? – спросил я, пытаясь сосредоточиться на работе.

Она нервно сглотнула. Провела языком по губам – они были сухие, потрескавшиеся, как у человека, который долго не пил воды.

– Сны, – прошептала она еле слышно.

Я видел, как дрожат её пальцы на краю стола. Под глазами – фиолетовые синяки от усталости, словно кто-то размазал акварель по мокрой бумаге.

– Расскажите о своих снах, – попросил я.

Ксения закрыла глаза, и я увидел, как подрагивают её веки.

– Девочка тонет в озере. Зовёт меня на помощь, а я не могу ничего сделать. Стою на берегу и смотрю, как она уходит под воду.

– Вы знаете эту девочку?

– Нет. То есть… – она запнулась, открыла глаза, и я увидел в них такую растерянность, что захотелось обнять её и сказать, что всё будет хорошо. – Не знаю. Лица не вижу толком.

– Как давно начались эти сны?

– Около шести месяцев назад.

Она потянулась к стакану, и наши пальцы на мгновение соприкоснулись. Её кожа была ледяной, и я невольно вздрогнул. В животе словно всё похолодело. Неужели это возможно? Два человека видят один и тот же сон?

– Вы живёте одна? – спросил я, стараясь, чтобы голос звучал спокойно, хотя сердце колотилось, как бешеное. – Нет. Вместе с дочерью. Её зовут Олеся.

– Эти кошмары… они связаны с реальными событиями из вашей жизни?

Ксения долго молчала, разглядывая свои руки, словно читала в них подсказку. В кабинете стояла тишина, нарушаемая лишь тиканьем часов, отсчитывающих секунды. Потом она подняла глаза, и я невольно подался вперёд, очарованный её взглядом.

– Не знаю, – наконец произнесла она, и её голос дрожал, как струна перед разрывом. – Иногда мне кажется, что это воспоминания. Но это невозможно, правда? Я бы точно помнила такое.

Пока она говорила, я ловил себя на том, что больше слежу за движением её губ, за тем, как она наклоняет голову, как её пальцы рисуют невидимые узоры в воздухе. Я почти перестал слышать слова.

– Павел Андреевич? – её голос прорезал туман моих мыслей. – Вы меня слушаете?

Я моргнул, возвращаясь в реальность.

– Да, конечно, – я откашлялся, чувствуя, как слова застревают в горле. – Простите. Продолжайте, пожалуйста.

– Я боюсь засыпать, – сказала она, и в её голосе прозвучала такая беспомощность, что у меня сжалось сердце. – В кошмарах мне кажется, что я тону. Сердце колотится так, что вот-вот выскочит из груди. Я не могу дышать, в нос набивается вода, перед глазами темнеет…