Последний рейс «Фултона» - стр. 62
Похоронили ее у деревни в пяти километрах от Заволжья. В тот же день Нина и Тихон сходили на сельское кладбище, обложили могилу дерном, пересадили на нее цветы, которые мать выращивала под окнами их опустевшего дома.
На обратном пути Нина жалобно промолвила:
– Не могу я, Тихон, здесь оставаться. Уеду.
– Куда? Кругом столько горя, столько людей без крыши над головой. А у нас хоть дом цел.
– Дядя Коля на ткацкой фабрике работал. Если жив, может, устроит. Невмоготу мне здесь. Как бы чего не случилось со мной…
И с такой тоской она это сказала, что Тихон и сам испугался за сестру. Отвез ее за Которосль, в Новую деревню. К счастью, беда не коснулась дома дяди.
В Заволжье Тихон вернулся один и окончательно перебрался жить к матери Сережки Колпина.
– За сына будешь мне, – просто сказала она. – Если ни о ком не заботиться, так зачем и жить…
Достала с полатей узел, выложила чистую сатиновую рубашку, черные суконные брюки, крепкие австрийские ботинки.
– Носи, Тиша, не брезгуй. Сережино это… Солдатская рубаха твоя и одной стирки не выдержит, расползется.
Родительский дом Тихон отдал погорельцам.
Лобов
В разгромленный мятежниками райком Тихон пришел, когда там был один Иван Резов – со всех комнат стаскивал в зал уцелевшие стулья, скамейки.
Тихон помог ему, потом подал написанное ночью заявление с просьбой о приеме в партию.
– Ну что ж, самое время, поредели наши ряды… Слышал я о твоем горе. Держись. У меня все живы, так жена слегла, ноги отнялись…
Пришел Степан Коркин. И у него беда – погибла сестра. Но не о своем горе заговорил механик:
– Был у Смолиных, сообщил о Федоре. Жена убивается, трое детей остались, мал мала меньше. Надо помочь.
– Обязательно поможем. – Резов протянул ему заявление Тихона. – По Уставу нужны две рекомендации коммунистов, вступивших в партию до Октябрьской революции. Одну я даю. Ты другую дашь?
Коркин молча пожал Тихону руку и так по-доброму посмотрел, как никогда раньше.
Вопрос о приеме Тихона в партию стал первым вопросом первого после мятежа собрания заволжских большевиков. И наверное, ни один вопрос не решался так быстро – приняли Тихона единогласно, и биографию не спрашивали, – вся его жизнь была перед глазами рабочих.
Потом Иван Резов, выбранный председателем Заволжского Военно-революционного комитета, доложил о разрушениях, учиненных мятежниками в Заволжье.
Были выведены из строя мастерские, разграблены столовые и магазины, взорваны подстанция и водокачка.
– Но это еще не все, товарищи, – глухо говорил Резов в тишине. – Много мятежников разгуливает на свободе. Не прекращаются убийства из-за угла, поджоги, грабеж. Предлагаю при Военно-революционном комитете создать особую Коллегию по борьбе с контрреволюцией. Начальником ее назначить Тихона Вагина. Пусть это будет его первым партийным заданием.
– А не молод он для такой работы? Дело-то ведь не шуточное, – засомневался кто-то.
– Ну, молод, что из того? Баржа его на крепость проверила. Я думаю – справится! – убежденно произнес Степан Коркин, только что назначенный красным директором Заволжских мастерских.
– Дядя Иван, – заволновался Тихон. – А может, и правда – поопытней человека найти, постарше? А я бы к нему в помощники…
– В этом деле опыту ни у кого нет, наживать его всем придется. Так что берись, сейчас от трудностей увиливать нельзя ни старым, ни молодым. Такое уж время.