Последний крик лета - стр. 53

Голова раскалывалась так, словно на меня одели алюминиевую кастрюлю и с силой били железным половником. Во рту пересохло, язык прилип к небу, кости таза ныли, а левая рука онемела от тяжести тела настолько, что пошевелить ею удалось лишь с третьего раза.

– Очнулась, – раздался тихий голос Стаса.

Вокруг было зябко, и в воздухе стоял запах сырой земли – тот, что встречается в погребах и метро. Как бы он мне не нравился, слышать его тогда решительно не хотелось. Издалека доносились голоса женщин, детей и стариков. Кто-то колол дрова, бренчала деревянная посуда, запевали птицы и раздавался лай собак.

С трудом разлепив веки, я увидела ребят, сидящих на влажной земле. Они облокотились спинами об стены земляного сруба, который напоминал срубленную могилу. Я подняла глаза и сквозь самодельную решетку из веток заметила вечернее безоблачное небо. Земляная тюрьма была глубиной не меньше трех метров, а, возможно, и больше, и имела форму почти идеального квадрата. Ширина ее была настолько узкой, что, вытяни мы ноги к центру, нам бы едва удалось выпрямить их, не касаясь друг друга.

После осознания увиденного, сердце забилось в бешенном ритме. Я попыталась сесть, но получилось не сразу. Чувствовала себя тогда не самой лучшей версией.

– Как ты? – спросил Макс, окинув меня усталым взглядом. Он сидел в метре от меня, и у него на лбу сквозь сумерки я уловила кровавую ссадину.

– Голова болит, – коротко ответила охрипшим голосом, прочистив горло. А затем схватилась за лоб и прикрыла глаза от пульсирующей боли. – Что происходит?

– Добро пожаловать в первобытное общество, – хриплым голосом произнес Стас, сидевший напротив меня. – Эти неандертальцы огрели нас по голове и притащили в какую-то яму. В этой чертовой нейтральной зоне каждый день происходит какая-то дичь…

– Они похожи на старообрядцев, – предположил Макс, дотронувшись до затылка. На его пальцах я увидела поблескивающую кровь.

– Старообрядцы, староверы, какая хер разница. Нужно выбираться отсюда, говорю тебе! – решительно ответил Воскресенский. – Они бросили нас тут гнить в могилу, если вы не заметили.

– У тебя кровь, дай посмотрю, – я подползла к Янковскому на четвереньках. Он сначала колебался, но потом все же повернулся ко мне спиной. – Похоже на обычную ссадину, зашивать не нужно.

– Я согласен с ним, – вдруг подал голос Амир. Вид у него был и вовсе удручающий. На лбу и скуле фиолетовые гематомы, а в глазах дикая усталость с поблескивающим страхом.

Воскресенский всплеснул руками.

– Даже человек – на все воля Аллаха – согласен со мной, – усмехнулся он, взглянув на нас с Максом. – Эй, блонди, а у нас не хочешь посмотреть? Думаю, нас тоже не хреново приложили палками-копалками.

Сначала была очередь Амира, а потом и Стаса. У всех были лишь саднящие раны. Но все же приложили нас первобытными топорами знатно. А ссадины и ушибы, вероятно, появились после того, как нас тащили по лесу и бросили в яму. Я мельком осмотрела руки, насколько позволял естественный свет: повсюду были царапины и мелкие саднящие раны. А вот ободранные колени, выглядывающие из-под рваных джинсов, требовали скорейшей обработки.

– Где наши вещи? – спросила я, усевшись между Стасом и Максом.

– Еще спрашиваешь, – с вялой ухмылкой отозвался Воскресенский. – Скажи спасибо, что одежду оставили.