Последний контакт 3 - стр. 26

– …я не был на своем боевом посту, господа.

– Где же вы были? – спросил Кольский.

– Я был в каюте научного руководителя Касаткиной.

На лице капитана непроизвольно проскользнул тик, уголок его рта чуть заметно дернулся, и он поспешил прикрыть лицо рукой, дабы не выдать своей заинтересованности.

– И что же вы там делали, позвольте узнать? – спросил Кольский, буравя подчиненного взглядом.

– Я не знаю, командир, – признался Павленко. – Я помню то мгновение, когда осознал себя стоящим перед ее каютой. Я не помню, как оказался в той части корабля, не помню, как покинул реакторный отсек. Помню лишь то, что увидел.

– Что же вы увидели, Дмитрий Фролович?

Как ни старался сейчас Кольский придать безразличие своему голосу, это ему не удалось. Все без исключения заметили в вопросе живейшую заинтересованность капитана. Естественно, у всех еще свежи были в памяти воспоминания о недавнем странном поведении Кольского. Все прекрасно помнили, что именно после общения с Касаткиной командир окончательно потерял рассудок. Не мог не помнить об этом и Павленко. Он прекрасно понимал, что у капитана определенный интерес к их научнику, именно поэтому она на него так влияла. Воздействие на его рассудок шара было лишь спусковым крючком. Однако деваться было некуда, о произошедших в ту ночь событиях нужно было рассказать самому – дожидаться жалобы со стороны Варвары Касаткиной было не лучшей идеей.

– Сперва я услышал шум, словно в каюте кто-то борется, затем я услышал хрип… нет, – он напряг память и даже прикрыл глаза, – это был даже не хрип, а сипение, словно кто-то задыхается. Я вошел в каюту и увидел, как какой-то матрос пытается задушить Варвару Сергеевну. Она уже была почти раздета, как, впрочем, и тот матрос, – на лице Кольского заиграли желваки, свободная рука под столом самопроизвольно сжалась в кулак, костяшки пальцев побелели. Павленко продолжал свой рассказ. – Очевидно, тот матрос пытался совершить над девушкой насилие. Я помешал этому. Завязалась короткая драка. Матроса я вышвырнул из каюты. Куда он делся после, я не знаю.

– Вы сможете опознать этого матроса? – тихо спросил Серов.

Павленко покачал головой.

– Не уверен. Я до сих пор помню те события лишь частично, приходится буквально выжимать эти воспоминания из сознания. Возможно, его сможет опознать Варвара Сергеевна, или мы могли бы посмотреть на камеры в коридоре жилого отсека.

– Что было дальше? – тихо спросил капитан.

– Я, кажется, посоветовал научному руководителю Касаткиной запереться, а сам направился в смотровую рубку.

– Куда? – удивился Верещагин. – Не на свой боевой пост?

– Я не отдавал себе отчета, – Павленко опустил голову. Он прекрасно понимал, что сейчас сознается перед капитаном и всем офицерским составом в грубейшем нарушении устава. – Я испугался того, что могут натворить люди в моем отделении. Я решил, что корабль уже обречен и что смотровая площадка будет наиболее безопасным местом в эту ночь.

– Но и там были вахтенные матросы, – возразил Володин. – Их вы не боялись?

– Я освободил их от дежурства и велел разойтись по каютам…

– Куда они не дошли, между прочим, – вставил Серов. – Двоих впередсмотрящих обнаружили истекающими кровью на камбузе. Неясно, что они там делали, но было установлено, что между ними и коком произошла поножовщина.