Последний чекист - стр. 17
«Денег хочет на карман срубить! Левого постояльца до утра поселит, а выручку прикарманит…» – Сазонов, конечно, такой наглости спустить не мог: выставил наглую дежурную за дверь, и, хотя номер ему был уже не нужен (разговор с «источником» закончен, и они уже собирались уходить), ключ дежурной не отдал, выйдя из гостиницы по служебному выходу. Наутро занес ключ от номера регистратору и хотя о вечернем происшествии прикомандированному к гостинице сотруднику сообщать не стал, но ходить в «Россию» как-то разлюбил.
Он и сегодня не пошел бы сюда, если бы «кукушка» не оказалась занятой и если бы встречу он назначил кому-то другому, а не Маркизе… Под таким оперативным псевдонимом проходила у него Анжелика – «ночная бабочка», путана, а проще – валютная проститутка, которую на самом деле звали Машей. Еще два года назад работала Маша инструктором в секторе учета одного из подмосковных райкомов комсомола. Была она стройная, миловидная, сообразительная и инициативная (иначе бы в райком и не взяли). Но поскольку с особистской юности уяснил Сазонов одно главное правило: источник информации надо беречь пуще собственной любовницы, а если таковой нет, то – жены, и ни в коем случае не подставлять и не раскрывать его ни при каких обстоятельствах, он относился к Маше-Анжелике с должным уважением, никогда не напоминал ей о славном комсомольском «вчера» и не акцентировал внимание на не совсем славном «сегодня».
Анжелика работала по вечерам здесь же в ресторане гостиницы «Россия» или в других злачных местах, где паслись иностранцы или так называемые «новые русские», у которых всех этих «гринов», «фунтов», «марок», «тугриков» и «шекелей» водилось, пожалуй, побольше, чем у любого заграничного гостя. Но любила она всегда и по-настоящему, как сама признавалась Сазонову в доверительной беседе, не эти денежные знаки и не их обладателей, а только Витю-милиционера – одного из фигурантов Шереметьевского дела, в котором Анжелика выступала свидетельницей. Так и попала она в поле зрения Сазонова и однажды сама выразила готовность сотрудничать. Все-таки от комсомольского прошлого остались в Анжелике некоторые принципы, никак не сочетающиеся с ее новым, довольно беспринципным, ремеслом. И поэтому информировала его Анжелика охотно, регулярно, да еще с таким усердием, как будто передаваемой информацией заглаживала свою вину перед страной и как-то пыталась оправдать перед собой свое нынешнее, сытое, но незавидное положение.
Сазонов появился в гостинице на полчаса раньше назначенного Анжелике времени. По дороге он купил бутылку «Советского шампанского» и «Сникерс» – все-таки к барышне на свидание идет, но на большее скромных средств, выделяемых на оперативные расходы и подлежащих строгой отчетности, не хватило. Пришлось даже какие-то рубли в своих карманах наскрести и добавить.
Анжелика неспроста заслужила свой почти королевский псевдоним – постучала в дверь номера точно в назначенный срок. Она стремительно впорхнула в номер, одарив Сазонова дежурной, но лучезарной улыбкой, скинула меховое манто на кровать и, оставшись в алой блузке и черной мини-юбке, без приглашения уселась в свободное кресло, закинув ногу на ногу и покачивая остроносой туфелькой на высокой шпильке.
Сазонов невольно залюбовался стройными ножками в черных колготках, на которых – ни складочки. Анжелика любила повторять: «Лучше иметь три морщинки на лбу, чем одну на колготках», – и всегда строго следила, чтобы так оно и было.