Последний чекист - стр. 15
– Бди! – эту краткую и сочную формулу чекистского поведения когда-то подарил ему наставник в оперативном ремесле подполковник Моисеев – большой знаток изречений Козьмы Пруткова. За Моисеевым можно было ходить с блокнотом и мудрые изречения записывать. Например: «Завел корову, так дои ее сам, а то будет молоко по чужим заборам разбрызгивать!», или «В оперативной работе главное – спокойствие, естественность и хладнокровие», и уж совсем актуальное, коль речь зашла о крысе: «Деньги, выделенные на оперативные расходы, используй по назначению, а не на себя и на своих любовниц, а то крысой прослывешь».
Сазонов крыс, ни диких, ни ручных, не любил, а Лариска, которую он однажды застукал на месте преступления, своею мордочкой и повадками ему и вовсе напомнила бывшего сослуживца капитана Саню Литвиненко, заслужившего кличку Пургомет за то, что плел своим языком что ни попадя, и к тому же любившего крысятничать во время обысков: то понравившуюся красивую вещицу в карман сунет, то из пачки изымаемых долларов бумажку-другую тиснет: «Вот бы изловить гадкую Лариску и Пургомету подарить…», – Сазонов открыл отсек шкафа, где была дыра, проделанная крысой, загнал в нее пивную банку и вдруг улыбнулся неожиданному открытию: если Лариска до сих пор не покинула наш «корабль», значит, рано списывать Контору со счетов, мы еще не тонем окончательно, как бы это порой ни казалось…
Вот вчера Виктор Леонардович сказал, что нужно дело «оборотней» поскорее в суд готовить, а сегодня девчонки из ОТМ, словно услышали их вчерашний разговор, не трезвонят с новыми докладами, о чем говорили арестованные или находящиеся на подписке объекты его разработки. Значит, и правда дело подошло к концу.
Стоило только Сазонову про звонки подумать, как зазвонил телефон оперсвязи и в трубке раздался голос Виктора Леонардовича.
– Ну, что, Миша, приплыли мы с твоими «оборотнями»… – В дребезжащем голосе начальника опять прозвучали высокие и слезливые интонации, говорящие о том, что он сильно возмущен или встревожен.
– Здравия желаю, Виктор Леонардович, – отозвался Сазонов, еще не зная, радоваться ему или огорчаться такому началу разговора.
Начальник быстро ввел его в курс дела:
– Мне только что звонил начальник следствия. Прокуратура не утверждает обвинительное заключение по контрабанде и по валютным операциям. Контрабанду следствие доказать не смогло, потому что в Конторе не нашлось денег для командировки следователей за границу, а валютные операции с недавних пор вообще – не преступление. Остается только взятка.
– Так взятка – ведь не наша подследственность, а Прокуратуры? – пробормотал Сазонов.
– Так точно, не наша, но дело-то начинали мы! Значит, нам его и закрывать. Ясно? В общем, сядь и подумай, как мы из этой ситуации выкручиваться будем и чем следакам нашим поможем… И план дополнительных мероприятий мне на стол! – резюмировал начальник.
Вернув трубку на место, Сазонов открыл сейф, достал ежедневник и стал перелистывать старые записи, отогнав промелькнувшую мысль, что госнаграды ему в очередной раз не видать: «Да шут с ней, с наградой, не получить бы взыскание за напрасно потраченные усилия и неэффективное расходование сил и средств всех технических служб. Прав, конечно, Виктор Леонардович: прокурор дело о взятке без взяткодателя точно не утвердит!» – Он еще раз пролистал сообщения коллег, наблюдавших за шереметьевскими «оборотнями», прослушивавших их разговоры друг с другом, и несколько раз наткнулся на упоминание о некоем иностранце восточного типа, которого подельники называли между собой Майклом. Вспомнил также, что о Майкле упоминала и любовница одного из подследственных милиционеров, которую бывший ухажер попросил собрать деньги для найма хорошего адвоката и с которой Сазонову пришлось немало повозиться, прежде чем выудить из нее нужную для него информацию.