Последние станут первыми - стр. 9

Кота отдали знакомым. Кость срасталась очень долго. И Валя остался вдвоём с бабой Зоей, в этих четырёх стенах – и на продуваемом всеми ветрами просторе виртуальной жизни.

У Антона есть дело. А чем заняться подростку, который с трудом работает на клавиатуре, потому что пальцы повинуются всё хуже и хуже? Ложку он удержать ещё может – пока. А потом? Бабе Зое за семьдесят, мать далеко…

Всё это мелькало у меня в голове, пока я тщательно мыла руки, переобувалась и входила в комнату – настолько чистую, что она казалась хорошо обставленной.

Валя вежливо отвечал на вопросы, рассказывал про учебу, но явно тяготился моим присутствием, поглядывая время от времени на закрытый ноутбук.

– А о работе не думал, Валя?

– Я зарабатываю – немного, правда. Силу продаю, артефакты разные.

– Ну, ты даёшь! Молодец! Послушай, а если попробовать самому игры писать – ну, сценарии? В этом ты собаку съел, знаешь, во что сейчас народ играет.

В серых глазах загорелся огонек интереса.

– Вы думаете, получится?

– Помнишь, как Наполеон говорил? «Главное – ввязаться в бой, а там видно будет».

Валя неожиданно искренне рассмеялся.

– Можно попробовать.

– О процентах после переговорим.

– Каких процентах?

– За идею. Десять процентов меня устроят, а твои встречные предложения после первого сценария. Да, и обязательно диск с первой игрой – с твоим автографом. Потом хвастаться буду. Или продам его лет через двадцать с аукциона за кругленькую сумму. Идёт?

– Ну, вы даёте!

– А то! – сказала я с достоинством.

В направлении на МСЭК появилась запись: «Без психических расстройств». Баба Зоя проводила меня словами: «Дай вам бог здоровья». И я отправилась дальше, размышляя о том, что Вале было бы куда легче быть умственно отсталым, не понимать, что ждёт его впереди – а он не может об этом не думать, умный парень. Ай- кью сто тридцать баллов, пишет психолог. Проще всего уйти в виртуальную жизнь, но грех не использовать то, что у тебя есть – до последнего дыхания.

Умные люди советуют «съедать лягушку» на первое. Я так не сделала и в результате предвкушаю это удовольствие уже пару часов. Хватит, малодушие ещё никому не пошло на пользу…

Я обогнула пятиэтажку из красного кирпича и вошла во двор. Третий подъезд, восемь ступенек вниз – и направо. Дешевая металлическая дверь, выкрашенная половой краской. Я позвонила.

– Кто? – послышалось из-за двери.

– Из поликлиники, осмотр для перекомиссии.

Высокая женщина в фартуке открыла дверь и посторонилась, давая мне пройти.

– Вы ведь к Марку?

– Здравствуйте. Да. Где можно руки помыть?

– Вот сюда, пожалуйста.

Вытирая руки стареньким, но чистым полотенцем, я молча недоумевала. Других инвалидов в семье нет, так о чем спрашивать?

Идя вслед за хозяйкой по вытоптанной ковровой дорожке, я привычно обращалась в зрение и слух. Что-то не так. Последний раз такого не было… Она светится от нескрываемой радости.

Хозяйка постучала в обшарпанную дверь и спросила:

– Марик, к тебе можно?

Выдержала крошечную паузу и продолжила:

– Тут по делу пришли, из поликлиники. Ты не занят?

Ещё пауза, достаточная для короткого ответа, и она открыла передо мной дверь в небольшую комнату, чем-то похожую на мою собственную – наверно, все полуподвалы похожи один на другой. Но здесь стена от пола до потолка оклеена постерами с Гарри Поттером во всех видах – ещё кое- что новенькое. А вот и Дэниел Рэдклифф собственной персоной, белозубо улыбающийся на фоне цветущей живой изгороди и голубого неба – старая добрая Англия…