Последнее знамение - стр. 20
По правде говоря, Альберт боялся отца. Однако он не мог отступиться от своей затеи. Для него это значило бросить Анкорду и весь мир на милость Суду Богов. И, если уж на то пошло, наплевать на собственную судьбу.
Из подслушанного разговора стало ясно: Рерих думает о пророчестве и понимает, что он может быть тем самым Лжемонархом. Уже два знамения исполнились, но он хочет убедить всех, что «декада лжи» – вина Бенедикта Колера. Альберт знал Колера как человека жестокого и страшного, однако ложь о Мальстене Ормонте он распускал не один. Рерих тоже в этом участвовал. Детские воспоминания были путаными и не служили Альберту прежде надежным ориентиром, но теперь он не сомневался ни на минуту: его отец все знал и о том, что принимает в ряды своей армии данталли, и о том, что на одном из Ста Костров был вовсе не Ормонт.
Нужно рассказать все Юджину, – подумал принц.
Юджин Фалетт был его единственным союзником в намерении вывести Рериха на чистую воду. Правда ни у него, ни у Альберта не было четкого плана, как это сделать.
Глава 7
Сельбрун, Крон
Двадцатый день Сойнира, год 1490 с.д.п.
Звуки с улиц города смолкали, стоило войти в огромный зал Храма Тринадцати. В его стенах на Киллиана накатывала удивительная рассеянность, он двигался от секции к секции будто в полусне. Глаза щипало от бессонной ночи, но в теле укоренилась болезненная бодрость – примерно такая же, какую он испытывал, войдя сюда несколько месяцев назад. Все словно повторялось для него, только на этот раз он обходил круглый зал в одиночестве. Казалось, что подле него вот-вот покажется Бенедикт и начнет рассуждать о том, насколько его ученику не подходит амплуа истинно верующего. Киллиан даже обернулся: присутствие Бенедикта показалось ему почти осязаемым. Однако в храме больше никого не было. Киллиану почему-то везло попадать сюда в самые безлюдные часы. В детстве мать рассказывала ему, что в Храме Тринадцати в Сельбруне всегда много людей.
Видимо, люди стали меньше верить в богов, – подумал Киллиан, и эта мысль наполнила его печалью. В груди что-то защемило, и он приложил к ней руку, чтобы унять внезапно нахлынувшую тупую боль.
Ноги продолжали нести Киллиана по залу. Отчего-то ему не хватало смелости пересечь его и направиться прямиком в ту секцию, в которую он собирался. Нечто незримое будто заставляло его обходить всю окружность, отдавая дань уважения каждому богу пантеона Арреды.
Длинноволосый бородатый рыцарь Гам… старец Венсель… приветливая Влора… мечущий молнии Саллас… старая Ниласа со своей каменной совой… юная крылатая Тарт… дородная добрая Эри… великий Мала в длинной мантии… ремесленник Харет… босоногий Крипп… страстная Толиада…
У статуи Заретта, сидящего на спине огромного медведя, Киллиан замедлил шаг. Впереди его ждала та самая секция, ради которой он пришел сюда.
Если я в какое божество и верю по-настоящему, то только в это, – вспомнились ему слова Бенедикта, произнесенные здесь несколько месяцев назад. Темная секция притаилась перед Киллианом, не призывая, но и не отталкивая. Он знал: у тринадцатой богини бывает много посетителей, хотя сейчас ему казалось, что к ней уже давно никто не заходил.
Не знаю, ждет меня перерождение после Суда Богов или забвение, но я верю, что Смерть существует,