Последнее слово шамана - стр. 15
– Сол?
– Ль, – улыбаясь, посмотрел на Михаила Муравьев. – Скажи «ль». Со-ль.
– Л-лы, – выдавил из себя Виктор.
Что-то сильно треснуло сзади. Обломанная ветка упала с сухой сосны, и огромная птица, сорвавшись с дерева, раскрыв крылья, спланировала вниз и, громко захлопав крыльями, улетела в сторону реки.
– Уарь! – вскрикнул Михаил.
– Стари-ик, лет семь с ним вижусь, – прошептал Муравьев.
– О-о-о.
– Ты прав. Я за ним скучаю.
– А-а-а, том? – указав подбородком на избу, спросил Михаил.
– Это временное мое гнездышко. С Кузьмой, с Сашей Сараной, знаешь же их?
– Тэ, – кивнул Михаил. – На войны был.
– С Сараной.
– Да-а. С-са-ашэ.
– А-а-а. Так вот, мы с ними зимой на вездеходе привезли сюда бревна, листы ДСП, фанеры и собрали избу здесь. Место не ягодное, не рыбное. Дичи, правда, много, рыбы чуть-чуть, новый год здесь четыре раза встречали.
– А-а-а, уар?
– Не-ет, рука, Мишенька, на него не поднимается. У дома никогда не охотимся, здесь мир со всеми. Там, на вырубах, да, а здесь – нет, глухарь – это покой. Мудрая птица, Мишенька. Еще три избы у нас есть. Я-то уже все, детей вырастил, пенсионер, внукам не нужен, у них хобби не рыбалка с охотой, не сбор ягоды с грибами, а компьютер с разными энергетическими напитками да автомобили. А когда мою жинку убили, ушел сюда, в лес. В город боюсь возвращаться, пристрелю того, кто убил мою жену. И не просто, а сначала колени ему перебью, потом – локти, пусть помучается. А я точно знаю, кто в смерти ее виновен. – У Виктора на глазах появилась слеза. – А если ошибаюсь, то на толику. Пусть он не своими руками это сделал, но он. Да ладно, Мишенька, вот таки вот дела у меня.
Михаил опустил глаза в землю. Слышал он об этом. Весь город об этом говорил, но доказать этого невозможно. Деньги, связи, и те не помогут, так как у Алексея Алексеевича Свалова есть сила и во власти, и среди бандитов. А это его работа, это я тебе говорю. – Виктор застучал кулаком себе в грудь.
– Та, та, – глубоко вздохнул Михаил.
– Дай бог, чтобы восстановился быстрее. Тебе ведь еще лет десять до пенсии?
Михаил показал два пальца.
– Двенадцать или восемь? – Виктор не сводит глаз с Михаила.
– Та, сам.
– Семь, значит. – Виктор поморщился. – Так, молод ты еще, завидую даже. Мне уже семьдесят два.
– Тва? – удивился Михаил.
– Что, еще старше выгляжу?
– Нет, ш-ш-шщесшат.
– Просто худой и почему-то без морщин, – улыбнулся Муравьев. – Спасибо. – И похлопал Степнова по плечу.
Щучье мясо хорошо пропиталось горьковатым клюквенно-рябиновым соусом. Михаил, посасывая косточку, начал разжевывать ее и, скривившись от непонятной боли на рубце щеки, ухватился за нее.
– Не порвалась, будь спокоен, а разминать нужно, – осматривая рубец, прошептал Виктор. – Думал, порвалась?
Михаил, морщась, посмотрел на Муравьева.
– Смотри, – показал тот на правую сторону своего подбородка. – Сейчас уже не так видно. Медведь. Мне было лет около тридцати, когтем порвал мне здесь. – И провел по щеке.
– К-как?
– А тут все и было. Щуку на старице ловили, по два-три килограмма каждая. Два мешка ею набили. Сашка мне кричит, что на другой старице язя на спиннинг зацепил. Пошел к нему из любопытства посмотреть. А назад возвращаюсь, смотрю, кто-то в кустарнике нашу щуку ворует. Прямо слышно, как мешковина рвется. Ну и со спиннингом туда. А там косолапый, меня и махнул лапой. Я кубарем в реку.