Последнее испытание - стр. 54
Момент славы для Кирила наступил в 1990 году, когда ему присудили Нобелевскую премию. Стерн искренне радовался и за Кирила, и за Истонский университет, и за округ Киндл, который отчаянно боролся за то, чтобы его перестали считать «второсортным местечком». Кирил воспринял обрушившуюся на него славу как нечто совершенно заслуженное. В отличие от Стерна, его отношение к «медным трубам» было однозначно восторженное. Если известность считать своеобразным наркотиком, то Кирил, можно сказать, подсел на него. Он месяцами мог раз за разом пересказывать историю о том, как в момент, когда он на следующий день после объявления в Стокгольме о присуждении ему премии, вошел в «Мэтчбук», фешенебельный ресторан в центре города, все посетители встали и устроили ему овации. Появление «Джи-Ливиа» породило новую волну всеобщего признания и восхищения. Она продолжалась до того момента, когда «Уолл-стрит Джорнэл» в своем материале описал Кирила как мошенника.
Вскоре после того, как Стерн, несколько придя в себя в машине, добрался до своего офиса, приехал Пафко – как всегда, любезный и обходительный.
– Сэнди, если вы считаете, что должны объясниться по поводу инцидента с судьей, то, пожалуйста, не надо. Я знаю, что вы с ней друзья. Но и для меня, и для Донателлы совершенно очевидно, что она – очень вспыльчивый человек.
Понимая, что в ходе судебного заседания совершил ошибку, Стерн пока не пытался вычислить, как раздражение Сонни по отношению к нему могло повлиять на присяжных. Кирил, возможно, был прав, и внешне могло показаться, что все дело в ее вспыльчивости. Но сейчас Стерну хотелось поговорить не о реакции судьи.
– Кирил, я просил вас встретиться со мной без Донателлы, чтобы мы могли еще раз поговорить об Иннис.
Адвокат имеет в виду доктора Иннис Макви, которая долгое время была любовницей Кирила. Она ушла из «ПТ» в январе 2017 года, после того как препарат «Джи-Ливиа» одобрили, а у Кирила закрутился роман с сорокалетней Ольгой Фернандес, директором по маркетингу.
– Понимаю, – с некоторой осторожностью произносит Пафко. – А что с ней такое?
– Она наконец согласилась встретиться со мной. Завтра я лечу во Флориду, чтобы с ней повидаться. Я хотел, чтобы вы об этом знали. Пинки я попросил собрать в базе данных «ПТ» личные данные Иннис – чтобы у меня была возможность как можно лучше подготовиться к встрече.
– А-а, вот оно что. – На губах Кирила появляется кривоватая улыбка. – Не забудьте захватить с собой беруши. Она будет говорить обо мне страшные вещи. «В самом аду нет фурии страшнее, чем женщина, которую отвергли». Кажется, это где-то у Шекспира сказано, а, Сэнди?
– Лучше заранее знать, что нас ждет, Кирил.
– Согласен.
Год назад, в тот день, когда Кирил умолял Сэнди заняться его делом, Стерну следовало предупредить друга – и самого себя – о том, что, защищая клиента в уголовном процессе, адвокат редко имеет возможность улучшить свое мнение о подзащитном. Гораздо чаще случается наоборот. В течение многих лет в практике Стерна встречались отдельные исключения из этого правила. То есть ему иногда все же попадались клиенты, которые демонстрировали храбрость и самоотверженность и умели быть честными по отношению к себе. Но чаще ему приходилось иметь дело с людьми, которые в итоге его разочаровывали. Стерн раньше не имел представления о том, что Кирил, оказывается, в течение многих лет имел отношения с женщиной вне брака, на стороне. Для мужчин, облеченных успехом и властью, такие вещи, конечно же, не редкость. И тем не менее, сам будучи мужем, хранившим беззаветную верность обеим своим женам, Стерн поведения Кирила не одобрял. К тому же он слишком хорошо относился к Донателле, чтобы воспринимать любовные похождения Пафко как безобидные шалости. Правда, Сэнди понятия не имел, что известно супруге Кирила, а что нет.