Поселок - стр. 26

работы.

Думать о Женечке не хотелось. Все равно, ни он, ни милиция ничего не сможет сделать,

пока все не выявится само собой. Осталось два дня до официального объявления в розыск.

Перед сном с таксофона звонил домой, хватала трубку теща уже на первом сигнале, услышав

28

голос своего преступного зятя, взрывалась обвинениями в его адрес, грозила подать на него в

суд.

Привлек внимание осторожный звук. Роберт пошарил рукой на пуфике, нашел очки, и

через открытую дверь в прихожей перед распахнутыми дверцами накрытого старенькой

клеенкой кухонного стола, увидел Костика. Малыш сидел на половике, по-турецки скрестив

босые ноги, перед ним прямо на полу стояла миска с румяными блинами. Не торопясь, он ел,

сосредоточенно глядя на теплую пахучую горку.

Когда на дне миски осталось еще есколько блинов, часы «кукушка», висящие перед столом

на стене, издали шипение. Костик вздрогнул, глянул на высунувшуюся птицу и замер. Роберт

тихо произнес:

– Костя…

Малыш не шевельнулся. Смотрел прямо перед собой.

– Скажи честно, ты наелся?

Он молчал.

– Но, между прочим, мог бы, и попросить у бабы Насти. Она тебе никогда не отказывала.

Или у меня.

Роберт присел перед малышом. Глаза Костика ушли в себя.

– Ну, скажи, зачем обижаешь бабушку Настю? Ты же знаешь – она старенькая, готовить ей

трудно, а дядя Григорий придет с работы, и его нечем будет покормить.

Костик шмыгнул носом, заморгал. От широко открытых глаз на щеках до подбородка

образовалась мокрая дорожка.

Роберт пожалел о сказанном, поднялся и с опаской глянул в окно. Дверь во флигель была

открыта. Баба Настя, склонившись над корытом, стирала белье.

– Ты вот что, Костя, – сказал он заговорщически, – беги отсюда. Баба Настя идет…

И едва прозвучало последнее слово, Костик вскочил, украдкой глянул в сторону Роберта,

схватил оставшиеся блины и выбежал прочь.

Еще протяжно и громко скрипя закрываясь тяжелая дверь, а на пороге, ведя Костика за ухо,

предстала перед Робертом баба Настя.

– Ты чего, малец, тута распоряжаисси? – проговорила она, обращаясь к Костику и

обшаривая глазами углы прихожей. – Божечки мои! – всплеснула она руками, увидев на полу

пустую миску из-под блинов.

Костик рванулся к двери. Баба Настя, хватая руками воздух – пыталась удержать беглеца –

кинулась следом, на ходу срывая с гвоздя висящую на стене бельевую веревку. Ее длинная

юбка, едва не защемленная дверью, хлестнула в проеме.

Роберт подбежал к окну:

– Баба Настя, у тебя молоко, кажись, сбежало, – крикнул он, перегнувшись через

подоконник, – чем-то пахнет…

Она остановилась и затопталась на месте, не зная, что ей делать в первую очередь.

– Убег, – сказала она, – и про молоко я, старая карга, совсем запамятовала! Беги, милок,

погаси огонь… Ан нет, погоди. Да погоди, говорю! Откель молоко? – она посмотрела на

Роберта мутными доверчивыми глазами. – Сегодня ж суббота. Сегодня ж я не брала молока.

Забил ты мне голову, сынок. И негодника я этого упустила, – с досадой махнула она рукой. –

Ах ты, окаянный, чево наделал! Иродова душа… убег, – сокрушалась она, старчески

покачивая головой, покрытой ослепительно белой косынкой. Она возвращалась быстрым

дробным шагом, шаркая в тапочках во дворе по цементному настилу.

Незлобно и обидчиво баба Настя еще ругалась, хлопотала по хозяйству, когда Роберт

вышел на улицу, посидеть перед наступлением вечерних сумерек.