Портрет Дориана Грея. Перевод Алексея Козлова - стр. 33
– Ах, Гарри, я в ужасе от вашего цинизма!
– Чепуха! Так давно вы с ней знакомы?
– Не более трёх недель кряду!
– И где же вы познакомились?
– Всё по порядку, Гарри, только пожалуйста оставьте при себе ваши насмешки. Надо отдать вам должное, ничего бы не произошло, не встреться я с вами тогда. Ведь именно вы вдохновили меня отправиться узнавать жизнь. Все дни после встречи в гостях у Холлуорда в моих жилах просто клокотала кровь. Скитаясь по паркам, шатаясь по Пикадилли, я вперивался в каждого встречного, пытаясь с всепожирающим любопытством узнать, что у него за жизнь? К одним меня тянуло… Другие вселяли в меня ужас. В эти мгновения воздух словно насыщался каким-то сладостным ядом. Меня стала мучить жажда новых ощущений… Как-то раз вечером, часов в семь, я отправился бродить по улицам в поисках новых приключений. Я чувствовал, что этот скучный, серый, огромный Лондон, с его мириадами теней, омерзительными грешниками и очаровательными пороками, по вашему выражению, припас что-нибудь исключительное и для меня. Я воображал себе тысячи волнительных сюжетов. Даже возможная опасность переполняла меня медовым наслаждением. Мне вспоминалось всё то, что вы говорили мне чудным вечером, когда был наш первый обед вдвоём, Вы говорили о том, что поиски красоты есть единственная стоящая тайна жизни. Я ничего не ожидал, когда вышел из дому и отправился в Ист-Энд. Вскоре заблудился в лабиринте мрачных улиц и запылённых скверов, где не было даже намёка на зелень. Примерно в половине девятого я проходил мимо какого-то замшелого театрика, с большими, яркими газовыми рожками у входа и пестрыми афишами на стенах. Какой-то гадкий еврей, в уродливом жилете, (в жизни не видел ничего более уморительного)! – торчал у входа, испуская клубы дыма из дешёвой сигары. Он всё время тряс сальными, немытыми пейсами, а на его нечистой манишке сверкал немыслимых размеров бриллиант.
– Не угодна ли вам будет ложа, милорд? – обратился он ко мне, с изысканной любезностью. Этот бастард был очень забавен., Гарри, при том, что это было неописуемое чудовище! Я знаю, Генри, вы не удержитесь, чтобы не посмеяться надо мной, но словно покорный некоему гипнозу я недолго думая вошёл внутрь этого барака и отдал целую гинею за билет на ложу. Я сам не пойму, какой чёрт меня дёрнул сделать это. Однако, если бы я отправился тогда восвояси, я упустил бы величайший роман моей жизни. Ну, вот что я говорил… Вы смеётесь. Видит бог, это ужасающе возмутительно!
– Дориан! Что тебе взбрело в голову! Я вовсе не смеюсь, а если смеюсь, то точно не над тобой. Но, право, не стоит обманываться, говоря: «Величайший роман моей жизни»: «Величайшее увлечение моей жизни». Лучше употреби другое выражение: «Один из первых». Тебе выпало всегда быть объектом любви, и всегда предстоит жить влюбленным в любовь. «Une grande passion» – привилегия бездельников. Это и есть основное занятие праздного класса страны. Но опасайсятесь. тебя ожидают в будущем странные, но чудесные события. Это лишь начало.
– Давно вы причислили меня к сугубо поверхностным личностям? – гневливо крикнул Дориан Грей.
– Нет, я причисляю тебя к личностям слишком глубоким!
– Как это?
– Милый мальчик, все, кому мы выпалолюбить только один раз – люди однобокие! То, чем они так кичатся, называя верностью и честностью, по-моему глубокому убеждению – одна лишь летаргия привычки или дефицит воображения. Верность чувств – всё равно, что постоянство убеждений – всего лишь доказательство бессилия ума. Верность! Я близок к тому, чтобы заняться изучением этого феномена. В ней сконцентрирован инстинкт собственника. Существует множество вещей, от которых мы с удовольствием были бы готовы избавиться, если бы знали, что никто другой не позарится на них! Но кажется, я прервал тебя? Продолжай, я слушаю!