Портрет Дориана Грея. Перевод Алексея Козлова - стр. 24
– Так и есть. Не оттого ли они, взяв пример с праматери Евы, они так стремятся рано или поздно сбежать оттуда? – сказал лорд Генри., – До встречи, дядя Джордж! Извините, я боюсь опоздать к завтраку, если останусь здесь ещё хоть на минуту. Благодарю вас за информацию, она мне очень пригодится. Я люблю две вещи: знать всё д опоследней задоринки знать о моих новых друзьях и желательно ничего не узнавать о старых.
– Где же ты столуешься, Гарри?
– У моей тетушки Агаты. Я напросился к ней сам, сказав, что приду вместе с мистером Греем. Он её главный ргоtege.
– Гм! Вот что я вам скажу, Гарри, нижайше попросите её, чтобы она больше не осмеливалась надоедать мне своими благотворительными лозунгами. Они у меня вот где сидят! И с чего бы эта удивительная женщина взяла, что моё творческое вдохновение обязательно должно быть занято только писанием чеков для её идиотских фантазий?
– Ладно, дядя Джордж, я конечно скажу ей это, только от неё это отскочит, как от стенки горох. Филантропия, увлечённая ложной благотворительностью, кончает полной утратой человечности. Им это свойственно в высшей степени.
Старый джентльмен одобрительно крякнул и дал знак слуге провожать гостя. Лорд Генри прошёл через весь пассаж и вышел на Берлингтон-стрит, после чего направил стопы в сторону Беркли-Сквер.
В ходе прогулки, он то и дело прокручивал в уме всё то, что услышал от дядюшки о семействе Дориана Грея
«Ничего себе историйка!» – думал он. Хотя рассказ был преподан лорду Генри в весьма общих чертах, в нём было нечто, почти до слёз тронувшее его. Нечто очень романтическое несвойственное грубым нравам нынешнего века, присутствоало в этом рассказе.. Прелестная девушка, отдавшая всё своей безумной любви… Несколько недель райского блаженства, уничтоженного гнусным, чудовищным преступлением. Следом за этим – месяцы неразделённых мучений и наконец ребёнок, рождённый в боли. Мать вырвана из жизни смертью, а бедный мальчик проязает в сиротстве и тирании старика с ледяным сердцем. Да, это была интересная мизансцена. Такие декорации не могли не оттенить на своём фоне юношу, делая его облик много живее и рельефнее. Всё прекрасное, что существовало на свете, всегда имело свою трагическую сторону. Ради цветения самого крошечного цветка Вселенная должна претерпеть нечеловеческие муки… Но как обворожителен был Дориан прошлым вечером, когда они сидели вдвоём за обедом в клубе, с каким растерянным взором, с какой трепетной тревогой, с каким выражением робкого удовольствия на пухлых полуоткрытых губах смотрел он насобеседника. В свете алых абажуров, трепетавшие и бросавшие быстрые отблески свечи оттеняли цветущую красоту его ровного чистого, розового лица. Побуждать его к разговору было почти то же самое, что трогать струны редчайшей скрипки. Как он был отзывчив к легчайшим касаниям и едва ощутимому дрожанию смычка… Что-то неуловимо-завораживающее было в этой игре, когда можно ощутить силу своёго влияния на человека. Ничто иное не могло идти в сравнение с этим не могло сравниться с этим. Вливать свою сущность в какое-нибудь ладное существо, дать время на то, чтобы новое содержание прижилось там, ощущать отзвуки своих выношенных жизненным опытом идей, форсируя звучание чарующуей музыки страстной юности; культивируя нежную амврозию и смакуя её неповторимый аромат, привить другому человеку свой темперамент, в этом заключалось истинное наслаждение, можно сказать, самое большое счастье, какое может достаться человеку всех наслаждений, доставшихся в наш филистёрский, ограниченный век с его низкими поползновениями и грубо-материалистическими наслаждениями…