Порт-Артур – Иркутск – Тверь: туда и обратно - стр. 24
– Разумно… Хотя и не бесспорно насчет крупповских пушек и башен для наших крепостей. Между прочим, по этому поводу у нас со Степаном Осиповичем свои интересные идеи имеются. Что же до Циндао, да, тут все очевидно. Немцы унижения на Филиппинах во время испано-американской войны американцам не забыли. А теперь они получили неплохие карты для подготовки отыгрыша… Кстати, кто? Это вы на господина Луцкого намекаете? Он тоже с нами?
– А вы откуда знаете, Всеволод Федорович? Хотя понятно. У немцев же удивление от этого всего прямо на языке висит. А так… да, он тоже с нами едет. Говорят, что адмирал Дубасов настоял, – опередив Гревеница, протараторил Беренс.
– Слухами земля полнится. После их первой мазурки в Зимнем только ленивый ту грозную шуточку кайзера не посмаковал. Но вот поди же ты, не убоялась фройлен Берта гнева своего суверена, так что нам только завидовать кое-кому остается, – отшутился Петрович. – Извините Владимир Евгеньевич, мы вас перебили…
– Решение эскулапов вылилось в половину дня суматохи, переносы багажа и утряску народа по новым местам. Вы про Банщикова нас не спрашивали. Докладываю: Михаила Лаврентьевича нашего, как лечащего врача, ведущего кайзеру курс терапии, государь отправил с ним. В Питер отбыли также великий князь Михаил Александрович, Василий Александрович Балк и все его морпехи. Так что из «варяжских» здесь остались только вы с Беренсом. И ваш верный Тихон, конечно.
По сведениям, достойным доверия, государь на все время сего вояжа возложил на младшего брата бремя регентства. Но, впрочем, как было замечено по общему восторженному состоянию Михаила Александровича, которому дозволили перед возращением в Санкт-Петербург сначала сопроводить некую юную и не по годам привлекательную особу императорско-королевских кровей аж до самой Варшавы, сия тяжкая ответственность его императорское высочество совершенно не тяготила. Так что разных судов-пересудов и на эту тему идет предостаточно…
– Однако, господа, попрошу: давайте не в нашем кругу. Хорошо?
– Как прикажете. Только…
– Никаких «только». Завидовать разрешаю. Молча. Даст бог, если все сладится, кому – счастье, а кому, и нам с вами в том числе, большущее государственное дело. Меньше толковищ, меньше сглазу… Поняли? Или в отношении сближения с немцами у кого-то из вас предубеждения имеются?
– Угу. Поняли…
– Предубеждений-то нет, но вопросы есть. Некоторые…
– Что-то не вижу радости и лихости, господа-товарищи капитаны. Потерпите немного. Скоро всю военную бухгалтерию подобьем, вздохнем посвободнее. И у вас времени побольше для личной жизни появится. Обещаю, – улыбнулся Руднев. – Далее, по германскому вопросу. Будь по-вашему: обсудим, что к чему и почему. Отдельно посидим и обстоятельно потолкуем. Я знаю, что не все на флоте с моим германизмом согласны. А тема-то очень серьезная. Недопонимания тут быть не должно. На все ваши вопросы обязательно отвечу, оптом и в розницу. Если только не помру сегодня… Ну, все, хорошие мои, ступайте пока. А я еще отлежусь немножко.
Отпуская своих «молодых львов», Петрович действительно чувствовал себя неважно: последствия жестокого перепоя сказывались конкретно. Узрев состояние подопечного, Тихон тотчас же напоил его какой-то горечью, отчего мысли стали понемногу путаться, голова отяжелела, и неожиданно для себя Петрович провалился в крепкий здоровый сон, начисто лишенный сновидений…