Порт-Артур – Иркутск – Тверь: туда и обратно - стр. 22
– Ну что, орлы?.. И как мне теперь вам и всему флоту в глаза-то смотреть? После такой международной конфузии? – попытался было бодриться Петрович. Но выходило «не айс». Однако неподдельное удивление напополам с восхищением, светившиеся на окружавших его усатых физиономиях, давали некоторый повод для сдержанного оптимизма. – Что же мне теперь делать-то? В отставку рапорт накатать, а потом пулю в лоб пустить? Или сразу, без рапорта, честнее будет? Что посоветуете, молодежь?
– Это вы о чем таком сейчас, Всеволод Федорович? – вытаращил изумленные глаза возбужденный больше остальных Беренс.
– Дык ясно же, о чем. Побил меня этот коварный тевтон. Позорище!.. Он-то на ногах, а меня, грешного, аки куль какой с дерьмецом по перрону таскали. Да еще при самом государе. Хоть сквозь землю со стыда провалиться… Натворил делов! Страх Божий…
– Господи! Да полно вам ерунду-то всякую говорить. Ну, подумаешь: посмеялись все и завтра все забудут. После такой нервотрепки, что вам на долю за этот год выпала, не так люди по первости чудят, Всеволод Федорович. А вот кто кого побил, так тут еще бабушка надвое сказывала. У их высокопревосходительства кайзеровского генерал-адъютанта бланш-то на загляденье. Будто сам Репин рисовал! – отчеканил безапелляционно Щеглов. – Так что вам себя винить грешно-с. Хоть и не без потерь, но виктория в сем славном деле наша! Адмиралу нашему гип-гип…
– Ура! Ура! Урр-р-а-а-а!!! – полушепотом восторженно взвыло в ответ собрание в полном составе.
– Ах вы, бесенята… Я, понимаешь, старый дурак, союзника нашего действием унизил, секундантов жду, стало быть, а вы, значит, радуетесь?
– Да, полноте вам, Всеволод Федорович, – вступил в диалог Рейн. – Не берите в голову. Вице-адмирал Тирпиц самолично помогал вас перенести. И не то что обиды не держит, а, как мы слышали, единственно себя целиком и полностью во всем произошедшем винит. О чем он прилюдно обоим императорам и докладывал.
– Фу-у… Хоть малый камушек с души упал. Стало быть, реально умница наш Альфред… – Петрович едва успел проглотить готовившееся сорваться с языка восклицание: «Мужик!..» Все-таки не для этого времени словцо со смыслом. Тут пока все мужики за сохой ходят.
– Кстати, оба наших государя также с пониманием к переполоху отнеслись. И если бы не эта досадность с кайзером…
– Что?.. Что еще случилось?..
– А вы не слышали разве? Что мы во Владик уже без него едем? – изумился Гревениц.
– И этого… тоже я? – Петрович мысленно начал готовиться к трибуналу…
Когда молодежь отсмеялась, душевные терзания Петровича самым беспардонным образом прервал Хлодовский:
– Вы самого интересного не знаете. Думаете, что разговоры путешествующего общества крутятся лишь вокруг пикантных подробностей ваших с герром Тирпицем посиделок? А тут, между прочим, камуфлетец похлеще вашего шандарахнул. На головах все стояли… Но попросим-ка мы, господа-товарищи, нашего дражайшего барона доложить кратенько товарищу адмиралу обо всех свежих дорожных новостях, уповая на известное его красноречие и примерную точность в деталях…
– Кх-м… Да уж… Красноречие барона Гревеница нам хорошо известно, особенно после того его памятного всем тоста про русский и германский флаги над Портсмутом и Гибралтаром, которому сам кайзер аплодировал стоя, – улыбнулся Руднев, вспомнив дружеские посиделки наших и немецких офицеров под Тверью, когда к ним в вагон на шумок-огонек ненароком заглянули два императора. – Ну-с, излагайте, любезный Владимир Евгеньевич, что тут такого замечательного у вас без моего участия приключилось.