Порою блажь великая - стр. 43

– Я ценю твою заботу, но не думаю, что у тебя найдется лишних три дня. Даже шесть: туда и обратно…

– Шесть дней куда и обратно? Ли, черт тебя раздери, что происходит? Ты где?

– Минутку…

– Ты впрямь, что ли, на автовокзале? Не прикалываешься?

– Минутку… – Я открыл дверь кабинки и окунул трубку в сиплую симфонию автобусных клаксонов. – Хорошо слышно? – проорал я в микрофон. Меня охватила необыкновенная легкость в теле и в мыслях: от барбитуратно-амфетаминового коктейля я одновременно разомлел и воспрянул, будто с одной стороны меня баюкали, а с другой – трясли за плечо, обращая сон в забористую карусель. – И когда я говорю о доме, Питерс, дружище, – я снова прикрыл дверь и присел на чемодан, – я имею в виду не нашу убогую школярскую обитель, где прошли последние восемь месяцев – и которая, к слову, уже близка к развеянью по ветру, как ты сам убедишься, – нет, я имею в виду Дом! Западное побережье! Орегон!

После некоторой паузы он спросил чуть подозрительно:

– Зачем?

– Во имя поисков утраченных корней, – ответил я весело, стараясь разрядить эту его подозрительность. – Возжечь новые огни на пепелищах, изжарить зажиревших овнов.

– Ли, что случилось? – спросил Питерс, теперь скорее участливо, нежели подозрительно. – С катушек слетел? В смысле, что-то не так?

– Ну, во-первых, я сбрил бороду…

– Ли! Хорош дурака валять… – Несмотря на мою старательную веселость, я слышал, как и подозрительность и сочувствие в нем уступали место растревоженной злости, – этого-то я и старался избежать. – Просто скажи, черт возьми, почему!

Не такой реакции ждал я от Питерса. Далеко не такой.

Положительно, я в нем разочаровался: он с чего-то так напрягался, когда мне было так кайфово. В тот миг я подумал, как это на него не похоже – докапываться до людей (лишь потом я понял, насколько бредово звучали мои слова) и как чертовски нечестно так вопиюще наплевать на заветы нашей дружбы. У нас были соображения на этот счет. Мы оба сошлись в том, что индивиды, обитающие парой, должны выработать сугубо свою систему, в рамках которой общаться, иначе общение рухнет, как Вавилонская башня. Мужчина вправе ждать от жены, что с ним она будет играть роль Жены – хоть стервозной, хоть прилежной. С любовником она может играть совсем другую роль, но дома, в связке Муж – Жена, не должна фальшивить в своей арии. Не то мы так и будем блуждать, не различая своих и чужих. И за восемь месяцев под одной крышей (и годы – приятельства) с этим моим домашним негрилой, улыбчивым, как рояль, мы обозначили четкие границы, в которых могли спокойно общаться, что-то вроде театральных амплуа: он выступал этаким мудрым, благодушным, основательным Дядюшкой Римусом при интеллектуально-снобоватом племянничке, то есть мне. И в этих рамках, надевая потребные маски, мы могли исповедоваться друг перед другом в самых священных своих тайнах, не стесняясь касаться самых деликатных предметов. Я горой стоял за незыблемость этой манеры общения, даже в чрезвычайных обстоятельствах. Поэтому попробовал снова:

– Плоды зреют в яблоневых кущах; воздух густеет ароматом теплой мяты и ежевики – и, чу! – я слышу манящий зов земли предков. Кроме того, мне нужно кое-кому отплатить по счетам.

– Дружище… – попробовал он обуздать меня с другого боку, но я взбрыкнул и бросился напролом, и меня было не остановить.