Порочные. Ты – мой запрет - стр. 13
Вивиан поворачивает голову, смотрит на него спокойно, не кричит, не истерит, а просто холодным тоном произносит:
– А ты просто избалованный, недолюбленный ребёнок, которому не хватает внимания. Вот и тявкаешь на всех женщин, которые не дают тебе того, чего ты сам не понимаешь. Я тебе не игрушка, Лэндон. Не надо приравнивать меня к себе.
Он замирает. Несколько секунд просто молчит, будто не ожидал такого дерзкого ответа от той, которая всегда молча проглатывала все его издёвки.
– Выходи, – говорит она равнодушно. – Мне правда больше нечего тебе сказать. И слушать тебя тоже нет сил. Ты уже взрослый мальчик, разгребай своё дерьмо сам.
Лэндон резко отстёгивает ремень и выходит. Хлопает дверью так сильно, что машина чуть вздрагивает. В салоне наступает тишина.
Светофор загорается зелёным, но Вивиан не сразу трогается с места. Она будто не замечает смены сигнала. Руки по-прежнему сжаты на руле – так сильно, что побелели пальцы.
Губы сжаты в тонкую линию, а глаза – опущены вниз. Внутри всё обмякло, как после долгой борьбы. Дерзость, с которой она говорила пару минут назад, куда-то испарилась. И вместо неё приходит дрожь – мелкая, почти незаметная, но предательски выдающая её состояние.
Она делает глубокий вдох, стараясь успокоиться. Воздух в салоне кажется тяжёлым. Вивиан смотрит, как Лэндон, слегка шатаясь, идёт прочь. Он удаляется, и с каждым его шагом ей становится легче.
Она опускает глаза, медленно соскальзывает с сиденья вперёд и, не в силах больше держать голову прямо, наклоняется. Лоб ложится на руль, плечи подрагивают. Она не плачет – просто глубоко дышит, пытаясь снова найти в себе силы. Но их, кажется, уже не осталось. Лишь истощение от того, сколько ей приходится терпеть.
Глава 5
Лэндон идёт по пустой улице, закинув руки в задние карманы джинсов. Голова гудит от алкоголя и недосыпа, в висках пульсирует. Он вынимает из кармана мятую пачку сигарет, достаёт одну, зажимает губами. Левой рукой лезет за зажигалкой, но не находит. Проверяет другой карман – тоже ничего.
Он резко выдыхает сквозь зубы, срываясь почти на рычание. В следующую секунду сжимает в ладони пачку т так, что та хрустит. Не раздумывая, с размаху бросает её на асфальт. Подошва кроссовка с глухим хрустом врезается в картон. Один раз. Второй. Он топчет её, как будто это не кусок бумаги, а всё то, что в нём копилось: злость на отца, на жизнь, на себя самого. Бессмысленно, глупо, но с тем яростным упрямством, с каким человек вымещает боль на том, что ещё можно сломать.
Он идёт дальше, чуть ускоряя шаг. Пальцы дрожат, челюсть сжата. Не потому, что холодно, а от злости. Дом уже рядом, но возвращаться туда совсем нет желания. Хочется отвлечься на что-нибудь. Или снова кого-то ударить. Он решает, что ему просто нужно идти вперёд, чтобы не взорваться.
Лэндон вдруг вспоминает мать. Её лицо всплывает в голове – красивое, но уставшее. С тихим голосом и мягким взглядом, который всегда смотрел на него с тёплой материнской любовью. Она ведь тоже всерьёз любила его отца. А он просто женился по расчёту. На красивой, удобной, подходящей. Такой, которую можно показать, родство с которой помогло ему пробиться в этом мире обеспеченных людей ещё выше.
Он тогда ещё не понимал всего. Был ребёнком, которому хватало того, что мать была рядом, а отец хотя бы формально присутствовал в их жизни. Но, пока взрослел, всё больше понимал, как устроена жизнь.