Порочная невинность - стр. 22
Голос был низкий, грубый, словно о камень точили нож. Глаза Эдды Лу едва не вылезли из орбит, когда она попыталась определить, откуда этот голос, но видела только воду и густую черную завесу листьев. Попытавшись крикнуть, она едва не подавилась затычкой.
– Ты давно у меня на примете. Долго пришлось дожидаться нашей встречи. Романтично, правда, стоять обнаженной под луной? И мы совсем-совсем одни. Ты и я. Совсем одни. Давай-ка займемся сексом.
Парализованная ужасом, Эдда Лу увидела, как из тени к ней шагнула человеческая фигура. У нее сдавило желудок, она почувствовала привкус начинающейся рвоты. А человек подбирался все ближе, и ей казалось, что он источает запах безумия…
Просьбы, моления – все заглушал кляп. Она не могла кричать, не могла сопротивляться. Чьи-то руки легли на ее тело, сжимая его, поглаживая. Горячие слезы страха брызнули у Эдды Лу из глаз, когда жадный рот впился в ее беззащитную грудь.
Она не сразу поняла, кто это, а когда поняла, ей стало еще страшнее: в хорошо знакомых глазах сверкало безумие.
Скользкое от пота тело терлось о нее, делая такое, чего и представить нельзя. Беззвучные рыдания сотрясали все ее существо, она вздрагивала от каждого прикосновения влажного рта, бесстыдных пальцев, гладкого плоского лезвия охотничьего ножа.
Ибо она сейчас вспомнила, что случилось с Арнеттой и Фрэнси, и познала тот же немой ужас, почувствовала то же тошнотворное отвращение, что и они в свои последние мгновения.
– Нет, ты хочешь… Ты хочешь! – раздавалось почти беззвучное жужжание в ушах Эдды Лу. – Потаскуха!
Нож повернулся и легко, почти безболезненно срезал кусочек плоти на ее руке. Когда жадный рот нетерпеливо приник к ране, Эдда Лу впала в полуобморочное состояние.
– Ну нет, погоди немного. – Рука в перчатке больно хлестнула ее по лицу, приводя в сознание. – Шлюхи не спят, когда занимаются делом.
Раздался игривый смешок; улыбающиеся губы были в крови. Стекленеющие глаза Эдды Лу широко раскрылись и уставились в одну точку.
– Вот так-то лучше…
«Пожалуйста, пожалуйста! – надрывался ее внутренний голос. – Не убивайте меня, не убивайте! Я никому ничего не скажу. Никому не скажу… Ничего…»
В глазах, ей хорошо знакомых, сверкнуло безумие.
– А впрочем, ты не стоишь того, чтобы долго с тобой возиться.
Эдда Лу почувствовала, что кляп вырвали у нее изо рта. Она пронзительно закричала, вопль внезапно оборвался, когда нож полоснул ее по горлу.
Кэролайн испуганно села в постели. Сердце в груди стучало, как молоток. Она вцепилась обеими руками в ночную рубашку на груди, едва не порвав тонкую ткань.
«Кричат, – подумала она, громко и тяжело дыша. – Кто это так кричал?»
Кэролайн хотела уже вскочить с постели, чтобы ощупью зажечь лампу, но тут вспомнила, где она, и устало откинулась на подушки. Это не Филадельфия. Не Балтимор. Не Нью-Йорк и не Париж. Она в деревенской глуши штата Миссисипи и спит в постели, в которой спали ее дедушка с бабушкой.
Спальню наполняли ночные звуки. Сверчки, кузнечики, цикады… И совы. Она снова услышала крик, очень похожий на женский, и вспомнила: этих сов называют «скрипучками». Так сказала бабушка, успокаивая ее, когда как-то ночью, в тот давний свой приезд, она услышала точно такой же душераздирающий крик.
«Это просто скрипучка, пышечка моя. Не бойся. Ты в безопасности, как клоп в щели».