Поретеск - стр. 4
Дальше соображал ещё хуже, запомнил похороны обрывками, кто-то взял Диму под руку и повёл вперёд. Началось отпевание, приторный дым от кадила пробирался в лёгкие, слова батюшки; почувствовав, что начинает терять рассудок, сокрушённый горем мужчина, выпил ещё одну таблетку успокоительного, подумав, – «Следует завязать с ними!» Наконец, самое страшное – момент прощания. Здесь, у Дмитрия возникли сомнения, те угольки фантастической надежды, которым ранее он всегда удивлялся сам и не мог подумать, что они захлестнут и его, – «А вдруг живая?! Посмотрите в её лицо, она же просто без сознания, в глубоком сне! Мы сейчас её зароем, а она очнётся ночью! Нет, нет! Что вы делаете, живой же хотите похоронить!» – Кинулся было к гробу, помешать могильщикам, но его вовремя остановил отец Ирины.
– Не надо сцен! Держись сынок, нам всем тяжко, мы всё-таки мужчины, ты тем более офицер! – Когда экскаватор закончил дело, работники ритуальных услуг принялись ровнять лопатами холмик, Слуцкий добавил, протянув ящик спиртного, – займись вот… разлей за упокой невинной души.
Дмитрий принялся наполнять стаканчики водкой, поочерёдно всем, кто подходил, желающих оказалось много. Наливает, а сам смотрит по сторонам, ищет взглядом белого голубя – «Душу» Иры. Нет, кругом одни вороны, необычайно много чёрных, каркающих птиц.
Святой отец успокаивал мать погибшей, говорил нечто вроде, – «Ночью, мне пришло видение, явилась девушка во сне, просила передать её родным, что у неё всё хорошо, принял Господь к себе, просила не убиваться близких по ней. А когда сегодня, я узрел фотографию покойной, не поверите, сразу узнал – она! Именно она являлась мне, в это сложно поверить, но я не вру! Ложь – есть грех!»
Батюшка, несмотря на относительно юный возраст, множество раз проводил отпевание, прекрасно мог определить: кто страдает больше других, кто искренен, а кто лишь притворяется, играя на публику. Он хотел сказать несколько утешительных слов высокому, светловолосому парню, который с серьёзным видом наливает спиртное за упокой души и старается из последних сил поддерживать самообладание. Только Дима не захотел вести щипающих бесед, отмахнулся:
– Вы простите, отец, я не любитель такого. Мне надоело выслушивать за последние два дня слова сочувствия и поддержки, спасибо вам, что постарались немного успокоить Зарину Михайловну, ей оно нужно сейчас… а мне нет, поймите правильно.
– Понимаю, понимаю. – Перекрестил священник мужчину, – храни тебя господь, хочешь ты или нет, молиться буду за тебя.
– Благодарю.
Люди распределились по местам в автобусах и отправились на поминки в ранее заказанный ресторан. Отсюда, дальнейшие события в памяти Дмитрия практически не сохранились. Запала только беседа со слегка успокоившейся мамой Иры, та просила:
– Ты уж не забывай нас, сынок. Осиротели мы теперь, так ты наш ребёнок, названный будешь… прошу, не забывай, приходи проведать хоть иногда.
– Не могу обещать, постараюсь… вы поймите, тяжело мне будет, да и вам тоже… напоминать друг другу про Иру станем. Хотя-я… забывать её никто не собирается, да и не получится.
Ещё в памяти осталось: он в сумерках сидит возле могилы возлюбленной, словно телепортом отправило из ресторана на кладбище. Что-то говорил здесь, возможно, роняя на землю скупые слёзы, сложно сказать. С заходом солнца начало быстро холодать, да Дмитрий того не ощущал, пока его не окликнул знакомый голос.