Порченый подарок - стр. 72

– Тебе понравилось, Ликоли? – спросил Бора, все так же на отрываясь от созерцания моих губ, и осторожно вытер соус вышитой салфеткой, внезапно напомнив мне, что я в процессе поглощения пищи, а не посреди познания своих неправильных желаний и порывов.

Я стала усиленно работать челюстями, прислушиваясь к новой смеси вкусов мяса, теста, специй и соуса, и кивнула. Необычно, но вкусно.

– Хорошо, – немного скрипуче сказал Бора и тоже взялся за еду, поворачиваясь к своим воинам. – Кушай теперь сама, а то до добра это не доведет нас. Не прямо сейчас уж точно.

«Ушки» оказались с разными начинками, где-то чувствовалось больше трав и даже привкус терпковатых ягод в смеси с фаршем, разнились и сорта мяса, насколько я могла разобрать, но чем больше ела и привыкала, тем сильнее мне нравилось.

Застольные беседы становились громче, женщины, подав еду, сели среди мужчин и все вели себя непринужденно и весело, но я нигде не заметила откровенной развязности мужчин, каких-нибудь неуважительных фраз или прикосновений, хотя жесты и открытые объятия или краткие поцелуи некоторых пар и смущали меня, но при этом и притягивали взгляд необычайной аурой между партнерами. Поразительная смесь невинности и чувственности царила между ними, почти осязаемая уверенность, что все это не только в порядке вещей, но и хорошо, правильно, некое перманентное физическое заверение во взаимной привязанности и нежности.

Еще мне бросилось в глаза, что никто не стал вскакивать и расшаркиваться при виде предводителя – нас встретили исключительно дружелюбными кивками. Особого обслуживания тоже не наблюдалось, и вообще создавалось впечатление, что любое проявление подобострастия здесь не принято, при этом от меня не ускользнула атмосфера безусловной уважительности к моему супругу среди его людей. Чтобы прочувствовать это совсем не требовались показательные поклоны и бесконечное угодливое кудахтанье, как принято при дворе моего дяди.

Бора до конца трапезы следил за мной, не то чтобы совсем украдкой, но и не давя пристальным вниманием, явно давая мне время на наблюдение за окружающими. Выждав немного после того, как я, наевшись досыта, полностью погрузилась в созерцание, супруг молча предложил мне свою руку и, пожелав своим людям «ночи без тревог», повел наверх.

Уже на первых ступеньках мое сердце стало ускорять удары, лицо – опять греться, а вены наполнились одновременно робостью и предвкушением. Я сглотнула и тут же сжалась от того, насколько это почудилось громким и очевидным, несмотря на шум, еще доносящийся из зала. Бора покосился на меня чуть настороженно.

– Тебе нечего бояться, Ликоли, – сказал он, погладив мою ладонь в своей большим пальцем, и я вздрогнула от этого простейшего движения. – То, что мы теперь в нашем доме, вовсе не значит, что правила между нами поменялись. Там, за дверями нашей спальни, мы будем обнаженными, но ты не станешь от этого беззащитной.

Я кивнула, сочтя за благо умолчать, что не один только страх сейчас разгоняет мою кровь, и как раз это и поднимает мое волнение на новый уровень и вносит сумятицу в мысли.

Раздеваясь, я отвернулась от Бора – все же смотреть на него в этот момент еще не была готова. Но отсутствие прямого визуального контакта никак не помогло справиться с трепетом, что все настойчивей захватывал меня. Всего лишь шуршание ткани за спиной, знание, что он точно так же снимает одежду, но сильнее всего воспоминание о нем, таком раскованном и естественном в собственной наготе, заставили мой пульс грохотать, а голову кружиться настолько, что я побоялась упасть и схватилась за спинку кресла перед собой.