Попакратия - стр. 14
Они разбились на отряды и тихорились по кустам. Никого не увидать, только макушки изредка вырастали над невысокими поверхностями. Кого заметили – тому не жить. Михрютку и Хобяку поставили часовыми на стратегически важной точке. Все стояли по одному, Михрютка и Хобяка неразделимы. Где Михрютка – там Хобяка, где Хобяка – там проблемы. Да хоть бы и парочкой. По одному они неизвестно что, а вдвоем – один надежный дозорный. Вдвоем они славный парень, пусть даже и совершенно очевидно, что именно из таких парней вырастают хорошисты.
Днем никто не ходил по этой тропине, протоптанной собачниками. Зачем же появилась здесь эта техана с пакетами в руках?
– Смотрите, какие у вас ружья. Вы что, братья? – голос у нее был крайне приятный, как из советских фильмов.
– Мы не братья. И это не ружья, а автоматы.
– Надо же как. Не стреляйте, пожалуйста. Я мирный житель, из магазина иду.
– Тут дорога оцеплена. Нельзя ходить, – очень серьезно заявил Хобяка.
– Ага, до следующего караула нельзя ходить. Еще где-то пятнадцать минут нельзя, – подтвердил Михрютка.
– А как же мне идти? Мне домой надо.
– Придется в обход, по асфальту, – посочувствовал Хобяка.
– Вон там, по асфальту. Где поворотка пошла направо. Там можно, – вошел в положение Михрютка.
– Мальчики, у меня пакеты тяжелые. Давайте я тут быстренько пройду.
– Нейтральная территория начинается там. Там можно, – показал пальцем Хобяка.
– Там сможете пройти. А тут нельзя, – выдал резолюцию Михрютка.
– И опасно. У нас приказ, – продолжил Хобяка.
– А кто ваш командир? – все еще игриво спросила женщина.
– Этого мы не скажем, – отрезал Хобяка.
– Командир Санька Ладо, – проговорился Михрютка.
– Тихо ты, – толкнул напарника в бок Хобяка.
– Это Сашка Лодыгин, что ли? – удивилась соседка.
– Мы не скажем.
– Командир ваш меня знает. Я с его мамой дружу. Он мне разрешит. Считайте, что у меня пропуск.
Хобяка пожал плечами, как бы извиняясь за директиву начальства.
– Нельзя. Никому нельзя.
– Не просите, – подтвердил Михрютка.
Соседка теряла терпение.
– Мальчики, игра, конечно, интересная, но я пойду.
Женщина беспрепятственно протиснулась мимо них и засеменила по тропинке.
– Стойте! – крикнул Хобяка.
– Стреляй, – неуверенно шепнул Михрютка.
– Ты стреляй, – попросил Хобяка.
– Я сейчас выстрелю! Мне придется вас убить! Вернитесь! – уверенно крикнул Михрютка и прицелился. – Извините!
Михрютка дал очередь. Подхваченная силой, женщина задрала голову и выгнула спину – ну чисто лебедь, готовая взлететь. Приподняла руки с пакетами, как крылья, выпустила оба пакета из рук, и те одновременно шлепнулись на землю. Вслед за ними, через мгновение, навзничь на землю упало человеческое тело.
Михрютку охватил восторг, восторг мощи, лежащей в его руках. Благодарный женщине, которая так реалистично отыграла собственную смерть, он улыбнулся, глаза его горели. Лицо Хобяки тоже разрезала улыбка. Женщина лежала на тропине, не шевелясь. Обычно лояльные игре взрослые поднимались почти сразу, эта же взрослая играла максимально реалистично. Вскоре стало заметно, как в землю впитывается тяжелая кровь.
Отряд собрался вокруг места происшествия. Дети окружили соседку плотным кольцом. Абрикосовое Мыло потыкал тело тополиной веткой в бок. Саня авторитетно и молча размышлял, находясь как бы над ситуацией.