«Помещичья правда». Дворянство Левобережной Украины и крестьянский вопрос в конце XVIII—первой половине XIХ века - стр. 93

И все же «неблагомыслящих владельцев» становилось все больше, и в многочисленных бумагах левобережного дворянства термины «крестьяне», «крепостные» впоследствии практически вытеснили все другие понятия, что косвенно свидетельствует об усвоении новой социальной идентичности дворянина-помещика, который мог включиться в обсуждение именно «крестьянского», а не «посполитского» или «мужицкого» вопроса, как это было в 1760‐е годы. Правда, и тогда уже начало проявляться своеобразное «раздвоение», что довольно хорошо видно из материалов Екатерининской комиссии, в частности на примере Я. П. Козельского-депутата557. Хотя его взгляды неоднократно анализировались в разные времена исследователями, мимо их внимания прошел, во-первых, терминологический плюрализм, а во-вторых, то, что депутат, формально представляя Новороссийский край, свои предложения касательно крестьянства, скорее всего, формулировал на основе собственного малороссийского опыта. Причем, как ни странно, понятия, применяемые для обозначения крестьянства, имели ярко выраженный «региональный» уровень и «общий».

Говоря о крае, в котором находились его имения (повторюсь – «в самых местах украинских», т. е. южномалороссийских), и о его «народе», который «из малого какого-либо себе неудовольствия склонен к ежечасному с места на место переходу», Козельский, употреблял понятия «мужики», «подданные». Одновременно депутат выделял «внутренних крестьян»558. Как известно, он выступал против сохранения любой региональной специфики в империи в целом, поэтому, «помогая главному правительству»559, сознательно или подсознательно, специально не подчеркивая этого, вносил свои предложения, фактически «списанные» с малороссийских реалий560: право собственности для крестьян на движимое имущество (в Гетманщине это не ставилось под сомнение и гораздо позже); отмежевание крестьянам земельных наделов561 (это также делалось при создании слобод, не говоря уже о «займанщине», которая еще с XVII века была одной из форм приобретения земельной собственности в ходе колонизации Левобережья, во всяком случае его южной части562); наследственное пользование землями (традиция, которая не подлежала сомнению у левобережных помещиков даже в середине XIX века563); двухдневная работа на помещика (именно такой размер «обычного послушенства» зафиксирован в универсале Мазепы от 28 ноября 1701 года564).

Итак, включившись в обсуждение проблемы «внутренних крестьян» в общегосударственном масштабе, Козельский вышел за пределы «мужицкого вопроса»565. Депутаты же от шляхты малороссийских полков пока оставались в рамках последнего. И если и выражали «мнения» по поводу «крестьянского вопроса», то преимущественно для того, чтобы, как нежинский шляхетский представитель Гавриил Божич, подчеркнуть в ответ слободскому казацкому депутату Андрею Алейникову, что Гетманщина не Слобожанщина, что надо понимать ее специфику. А относительно крестьян – «у малороссийских помещиков русские крепостные люди своим жребием довольны»566. Единственное, что из предложений Козельского могло бы волновать шляхтичей-малороссов, – это проблема ограничения крестьянских, точнее мужицких, переходов. Но и ее они в Законодательной комиссии не поднимали, в отличие от, скажем, слободско-украинских депутатов.