Полюби меня такой. Книга 2 - стр. 29
Отец со стоном отрывает голову от подушки, дрожащей рукой хватает стакан и с громким бульканьем заливает в утробу.
- Чтобы я ещё раз так нажрался? – хрипит, вытирая губы. - Кранты нам с тобой, сынок. Даша в гневе… страшно, в общем. Она, когда орёт, волосы на всём теле дыбом встают, и тошнота к горлу подступает. А потом игнорит весь день и смотрит с укором. От этого всё ломить начинает.
- А если цветы, конфеты или безделушки из ювелирки? – пытаюсь как-то шевелить мозгами, чем вызываю ещё большую боль.
- Не прокатит, - качает головой, зарываясь пятернёй в волосы. – Принимает только физическим трудом. Была бы весна, отправились мы с тобой на дачу к свекрови землю пахать. Ладно. Чего отсиживаться? Пойдём в душ и на плаху.
Крадёмся в ванные комнаты, а у самих поджилки трясутся. С кухни раздаётся шум, и, судя по голосам, именно там происходит ведьминский шабаш. Так и хочется вместо душа на выход бежать и лопатами снег у подъезда чистить, пока ведьмы не подобреют.
Постояв минут тридцать под контрастными струями, прихожу немного в норму. Тошнота отошла, хотя по словам отца – временно, дрожь в теле пропала, скорее всего, тоже временно. Остались слабость и зверский аппетит. Да. И стояк остался. Не берёт его утреннее похмелье.
На кухню идём с низко опущенными головами. Криков ещё нет, а волосы дыбом уже встают. Толкаю отца вперёд. Пускай принимает первый удар от своей злой жены, а меня может по касательной только заденет.
- Ой! Надо же! Америкосы с похмелюги повылазили! Рожи опухшие, губы синие! – восклицает Дарья. – Чего глаза наглые попрятали и булки сжали?! Не собираюсь я скандал закатывать! Быстро за стол и лечимся!
Лечит Дарья отменно. Пельмени с бульоном, приправленные маслом, перцем и сметаной. С первой ложки расплываюсь от удовольствия. Со второй рискую поднять глаза на Маришку, боясь узреть гнев. Она сидит, ковыряется в каше и улыбается. Отлегло. Волосы улеглись обратно, желудок радостно приветствует пельмени, слабость отступает. Готов к физическому труду. Даже могу от облегчения ехать к свекрови и прям сейчас пахать. Кстати, со свекровью я ещё не знаком. Надо до свадьбы с родственными медведями познакомиться, водку пить не буду, а на балалайке сыграю, если смогу.
Рина ставит перед нами чашки с ароматным кофе, а я, как дурак, зависаю, мечтая оказаться с ней наедине. Накатывает жуткая жажда пить её стоны, вдавливая в стену и врываясь на всю длину. С трудом пересиживаю полдня до обеда, борясь с дискомфортом в штанах. Алёшка, мелкий террорист, решивший, что щенки ему надоели, елозит по моим коленям, причиняя тупую боль. Сквозь зубы улыбаюсь и строю план, как буду мстить его мамаше за психологическую травму и физическое увечье. Как только план дошёл до головки члена, упирающегося в горло, мама медведица зовёт всех обедать.
Восприятию обеда мешает ломота в яйцах и болезненное трение члена о твёрдый шов на джинсах. Я пропустил только ночь, а ощущение, что месяц не имел свою малышку.
- Рин. Давай Лёшку здесь уложим спать, - подталкиваю их к детской.
- Зачем? У него есть своя комната, - делает вид, что не понимает намёков.
- Затем, что, если мы не уединимся через десять минут, меня разорвёт, - шепчу ей в ухо. – А следом я разорву тебя. При всех.
Похоже, до малой медведицы дошло. Уложив сына за рекордные семь минут, спешно возвращается на кухню, где оказывается в моих руках. Перекинув, как мешок через плечо, вылетаю из квартиры и несусь на два пролёта вниз. Замок поддаётся не сразу, сказывается напряжение и нервность в руках. Справившись с дверью, сдираю с Рины легинсы, оголяя попку, которой собираюсь пользоваться, как минимум, час. Но сначала требуется облегчить состояние гениталий и утолить зверский голод, а попка для этого подходит слабо.