Полюби меня такой. Книга 2 - стр. 28
Это последнее, что я помню от этого дня. Утром просыпаюсь в одной кровати с отцом, раздетый и укрытый одеялом. С трудом поворачиваю чугунную голову и нахожу на тумбочке стакан с водой и таблетку от похмелья.
Марина
Общими усилиями раздеваем два храпящих тела. Ох, и хреново им завтра будет. Остаюсь ночевать у мамы. Не хочу спать в пустой квартире. Без Джейка там стало одиноко.
- Видно, разговор с америкосами не заладился, - мама хмурится и печально смотрит на меня.
- Как думаешь, они смогут помешать свадьбе? – с надеждой на успокоение смотрю на неё.
- Уверена, будут пытаться, - обнимает меня и гладит по спине. – Макс не даст вас обижать. Порвёт на британский флаг.
- Спасибо, мам, - обнимаю её в ответ.
- За что? – слышу, что улыбается.
- За то, что ты есть у нас, - улыбаюсь в ответ.
- Чем кончилась ваша ссора? – садится за стол и берёт печеньку.
- Русская медведица оказалась сильнее американского гризли, - наливаю в чашки чай.
- Эти увальни никогда не могут устоять против русской силы, - смеётся, пододвигая чашку к себе.
Поболтав о насущном, кормим своих малышей и расходимся спать. Долго ворочаюсь, не могу найти места. Не хватает тёплого тела сзади, крепкой руки на животе, горячего дыхания в затылок, ставших привычными ласок и бурного секса, оставляющего за собой слабость. Мысли крутятся вокруг отношения его американских родственников ко мне. Что же надо было ему сказать, чтобы они на пару с Максом так накачались? В груди защемило от страха. А вдруг они помешают, найдут причины отговорить? Что мне тогда делать? Как жить без него?
Не сумев заснуть, беру телефон и в мировой паутине ищу информацию о его семье. Много грязи в момент развода, выискивание любого дерьма, связанного с этой семьёй. Грязные заголовки статей: «Максим Орлов – крупный бизнесмен бросил семью ради русской проститутки», «Свадебный танец на инвалидном кресле», «Что останется сыну Максима Орлова, после развода», и так далее. Представляю, что там напишут после нашей свадьбы. Не поеду в страну гнилой прессы. Помучавшись ещё немного, проваливаюсь в бессмысленную муть.
Мне снится холодная, сырая серость, пробирающая до костей. Я в ней одна, мечусь напуганная до чёртиков. Сквозь туман проглядываю силуэт, кричу, бросаюсь к нему, как к спасительному маяку. Движения даются с трудом, ноги раздвигают кисель из сизых сгустков. Я падаю, ползу, зову Джейка. Вокруг глухая тишина, давящая на уши. Громкий выстрел, разрезает этот кошмар. Резкая боль в груди. Смотрю со стороны на расползающееся кровавое пятно, перекошенное непониманием лицо. Пытаюсь закричать, и только тишина из открытого рта, да кровь, стекающая струйкой.
Просыпаюсь, оглядываюсь по сторонам, и снова сырая серость с густым туманом, громкий выстрел и кровь, текущая из груди и рта, пропитавшая всё вокруг. Я падаю и просыпаюсь. Как день сурка по новому кругу.
Просыпаюсь утром разбитая и с больной головой. Ощупываю грудь трясущимися руками и облегчённо выдыхаю. Сон. Всего лишь сон.
17. Глава 17
Джейк
Утреннее похмелье – это жопа. А утреннее похмелье с частичной потерей памяти – жопа вдвойне. Остаётся надеяться, что поведение на пьяный бубен не выходило за рамки приличия, и краснеть придётся только за демарш на четвереньках. Растворив таблетку в стакане, выпиваю залпом, передёргиваясь всем телом. Ну и гадость. Бужу отца для моральной поддержки, растворив его гадкую таблетку и подсовывая шипучий стакан к лицу. Перегаром воняет, пиздец. Стыдно выйти и посмотреть на наших женщин.