Польское наследство. третья книга Русской Тетралогии - стр. 47
– Пошел ты … – начал было Нестор, но вдвое сложенная веревка в руке Хелье стала раскачиваться чуть быстрее, и он, смирясь, приблизился к отцу и обнял его, хоть и без энтузиазма. Отец взял его за волосы, придвинулся, и поцеловал в щеку.
– Рожа твоя бесстыжая, – сказал Хелье. – Негодяй. Ну, сядем теперь, расскажешь, что хочешь. Настаивать не буду. Хоть и надо бы. Что за баба, отвечай.
– Не…
– Не буду настаивать. Впрочем, нет, буду. Что за баба? Говори, аспид.
Нестор мрачно смотрел на отца. Хелье улыбался – озорно и с пониманием.
– Маринка, – сказал Нестор.
Хелье перестал озорно улыбаться.
– Не понимаю, – сказал он.
– Ну, Маринка, – сказал Нестор. – Ты знаешь.
– Теперь понимаю. Лучше бы не понимал. Она тоже здесь?
– Здесь? – Нестор посмотрел по сторонам.
– В Париже, орясина.
– Да.
Хелье вздохнул.
– Сколько женщин на свете, – сказал он. – Я, Нестор, полмира объездил, и, скажу тебе не таясь – куда бы ты не приехал, везде женщины есть. Во всем мире. Куда ни ткнись. Зачем тебе замужняя, которая к тому же тебя старше, и у которой…
– У которой что? – зло спросил Нестор.
Любовник в каждом доме, хотел сказать Хелье, но не сказал. Переупрямит он меня, подумал Хелье. Чувствует, что правда на его стороне. А когда Нестор чувствует, что прав, его никто не переубедит, ни наставник, ни священник, ни даже сам Бенедикт Девятый. Хелье вздохнул.
– Пойдем послушаем римского проповедника к полудню? – предложил он.
– К полудню?
– Да. Не хочешь?
– А где?
– В Святом Этьене.
– А…
Хелье еще раз вздохнул.
– Ты даже не знаешь, где это. Листья шуршащие! Ты когда последний раз на службе был?
– Я-то?
– Ты-то.
– Да я … как же … а греческих церквей в Париже нет! – нашелся Нестор.
– Да зачем тебе непременно греческая? Ты что – грек?
– Нет, но устои…
– Молчи, Нестор. Пойдем в какую-нибудь таверну, позавтракаем. И к оружейнику зайдем.
– Зачем?
Действительно, зачем?
– Я тут недавно разведал новый путь, – сказал Хелье. – Доброе оружие – хорошие прибыли.
– А, – сказал Нестор.
– Что – а?
– Ты знаешь, отец, я в купеческих делах ничего не смыслю.
Хелье стало обидно. Легенду о том, что он купец, он поддерживал последнее время нехотя, рассчитывая, что сын, став взрослым, сам догадается, что отец его вовсе не торговлей занят. Но судя по всему дела отца не интересовали Нестора вообще. Гад неблагодарный.
***
Десять лет прошло – а кажется как вчера, или как целую вечность назад.
Ярослав вызывал его из Корсуни время от времени, давал поручения особого характера, а напоминала Ярославу о Хелье, конечно же, все та же Ингегерд, ныне – Ирина Новгородская, верная жена правителя, княгиня, мать нескольких княжевичей и княжон, постоянно беременная и все более и более набожная. Хелье возвращался как-то из Чернигова к себе в Корсунь, и остановился в Киеве – посмотреть на развернувшееся строительство и встретиться с Гостемилом. Гостемила он не застал – тот уехал к себе в Муром улаживать какие-то дела с наследством.
Не изменивший своей юношеской привычке шляться по улицам в любое время суток, Хелье, поблуждав по примыкающим к Пыльному Спуску проулкам, направился было на Подол – как вдруг услышал за одним из углов голос, показавшийся ему знакомым. Приблизившись к углу, он уловил обрывок разговора – уличной скоги с клиентом.
– Пятнадцать сапов, – говорил клиент.