Поломка на краю галактики - стр. 8

– Террорист! – вопит Аври. – Те смертная казнь положена!

Я понятия не имею, почему он это говорит. Чувак с большими усами дает ему пощечину, я пытаюсь встать между ним и Аври и получаю по лицу. Судебная охрана выволакивает Аври наружу. В процессе он все еще кричит:

– Девочку маленькую убил! Цветочек сорвал! Пусть у тебя тоже девочку убьют!

Пока он это произносит, я стою на полу на четвереньках. У меня течет кровь со лба или из носа, я уже не знаю, откуда точно, но с меня капает. И едва Аври выдает вот это, что, мол, пусть и у наехавшего умрет девочка, кто-то как следует лупит меня по ребрам.

Когда мы добираемся до дома Кормана, тот открывает морозилку, дает мне пакет с горошком “Санфрост” и советует прижать покрепче. Аври не говорит ни ему, ни мне ни слова и только интересуется, где трава.

– Ты зачем сказал “террорист”? – спрашивает Корман. – Я вам ясно говорил: не упоминать, что он араб.

– “Террорист” – это не расизм, – защищается Аври, – это как “убийца”. В еврейском подполье тоже были террористы.

Корман ничего не отвечает, только отправляется в ванную и выходит с двумя полиэтиленовыми пакетиками. Один дает мне и один бросает Аври, который ловит с трудом.

– В каждом двадцать, – говорит Корман мне, открывая входную дверь. – Горошек можешь забрать с собой.

На следующее утро в кафе Шикма спрашивает, что случилось у меня с рожей. Я говорю, что мелкая авария, ходил в гости к женатому другу и поскользнулся на игрушке его сына в гостиной.

– А я уж представила себе, что тебя побили из-за девушки, – смеется Шикма и подает мне эспрессо. – Такое тоже бывает.

Я пытаюсь улыбнуться в ответ:

– Ты побудь со мной подольше и увидишь, что меня бьют и из-за девушек, и из-за друзей, и из-за котов. Всегда меня бьют, я сам никогда не бью.

– Ты как мой брат, – смеется она. – Из тех, кто пытается разнять и сам отхватывает.

Я чувствую, как полиэтиленовый пакетик с двадцатью граммами шуршит у меня в кармане пальто. Но, вместо того чтобы прислушаться к нему, я спрашиваю Шикму, удалось ли ей уже посмотреть фильм про космонавтку, у которой взорвался корабль, и она застряла в космосе с Джорджем Клуни. Она говорит, что нет, и спрашивает, как это связано с нашим предыдущим разговором.

– Не связано, – соглашаюсь я. – Но фильм вроде офигенный. Трехмерка с очками и всякое такое. Хочешь пойти со мной?

Секунда тишины, и я знаю, что после нее последует “да” или “нет”, а тем временем у меня в сознании снова всплывает прежняя картина: Шикма плачет, мы в суде, держимся за руки. Я пытаюсь перещелкнуться с нее на другую картину, где мы целуемся на драном диване у меня в гостиной, пытаюсь и не могу. Уж слишком крепко та, первая картина засела у меня в голове.

Мой друг Тодд просит, чтобы я написал для него рассказ, который поможет ему затаскивать девушек в постель.

– Ты уже писал рассказы, от которых девушки плачут, – говорит он, – и рассказы, от которых они смеются. Ну и напиши теперь такой, от которого они будут ложиться со мной в постель.

Я пытаюсь объяснить ему, что это так не работает. Да, несколько девушек плакали от моих рассказов, а несколько парней…

– Оставь парней, – прерывает меня Тодд, – парни меня не заводят, я тебе сразу говорю, чтобы ты не написал рассказ, который укладывает ко мне в постель каждого, кто его прочтет. Только девушек. Я тебе сразу говорю, чтобы избежать неловкостей.