Полный спектр - стр. 21
Человек, доставивший меня в Святой Мартин, четко и ясно предупредил, что ни при каких условиях я не должна покидать пределов монастыря. Его звали Каллум Роддс, и он возглавлял группу людей, что помогли нам выбраться из той ужасной западни. По-своему я благодарна ему, но не более, приехать сюда не было моим решением, и он это знал.
Иногда полковник приезжает, чтобы оставить пожертвование и справиться о моей жизни, обычно я сухо рассказываю, как проходят уроки в местной школе, и умалчиваю о минусах, просто потому что не уверена в последствиях излишней болтовни. Однажды я с надеждой спросила, можно ли мне вернуться, но по взгляду Роддса поняла, что возвращаться некуда.
В последний свой визит он был немногословен, казалось, что на его суровом лице больше вины, чем обычно. Уходя, он оставил мне этот конверт, подписанный размашистым каллиграфическим почерком, теперь это все, что у меня есть, помимо регулярного желания разрыдаться.
«Здравствуй, Ремеди!
Надеюсь, ты свыклась с пребыванием в Святом Мартине. Мне жаль, что тебе пришлось отправиться так далеко. Поверь, это лучшее из того, что они смогли придумать. Я не должен говорить это, но тебе вовсе не обязательно слушать все, что твердят монахини. Жизнь гораздо сложнее, и ни одна проповедь не подготовит к тому, что творится в мире, уж я-то знаю.
Ты завела друзей? Все еще хранишь ту резинку? Лакрица на вкус как лекарство от кашля, но, кажется, я начинаю к ней привыкать.
Кстати, забыл представиться, меня зовут Уэйд, но на фото Джордж Вашингтон с приветом из Бостона. Береги себя и не позволяй никому тебя обижать!»
Я знаю слова наизусть, потому что среди здешних учебников и церковных книг это письмо стало настоящим глотком свободы. Отряхиваю колени, поднимаясь на ноги, и с улыбкой дотрагиваюсь до резинки, прочно удерживающей мою длинную черную косу.
Дорога, ведущая в ближайший город, пыльная и пустая, здесь не так часто проезжают автомобили, я слышала от сестер, что поблизости есть фермерская лавка, куда иногда доставляют овощи, выращенные на территории монастыря, в обмен на мясо, молоко и яйца. Если я пойду в ту сторону и кто-нибудь узнает в моем наряде платье послушницы, об этом, скорее всего, доложат матери-настоятельнице. Поэтому решаю выбрать наименее рискованный путь, спеша в сторону большого поля, раскинувшегося между двумя лесными полосами.
Почти бегу вдоль линии близко растущих деревьев, ощущая, как высокая трава царапает ноги: на мне плотные гольфы, но даже они не спасают от хлестких ударов. И, хоть прошло всего не более десяти минут, я уже достаточно запыхалась и умираю от жажды, карабкаясь на холмистое возвышение. Еще спустя примерно пять минут, когда, наконец, удается подняться, передо мной открывается живописная панорама небольшого городка, в центре которого возвышается башня с часами.
– Идеально, – широко улыбаясь, шепчу, двигаясь вниз по склону, чтобы обогнуть большое дерево. Теперь я хотя бы узнаю, в котором часу лучше вернуться.
– Осторожно! – кричит кто-то, когда дерево остается позади. Собираюсь обернуться, но ноги за что-то запутываются, и я падаю, спотыкаясь, едва успевая выставить руки перед собой.
– Ой! – Жжение в ладонях моментально портит все веселье. Переворачиваюсь на спину, прикрываясь от слепящего солнца, в поле зрения появляется маленькая темноволосая девочка лет семи, сидящая на самой нижней ветке, ее зеленые глаза в ужасе исследуют мою разбитую коленку. – Прости, я не хотела!