Полное собрание сочинений. Том 5 - стр. 34
Н – Да, я знала, что окно не закрывается. Более того, давайте начистоту, да? Я именно обратила внимание, что оно не закрывается. И я знала, что в периоды осложнения, когда бабулю подключают к аппарату искусственного дыхания, если отключить этот аппарат, то она умрёт; я про это в интернете читала. И я могла легко уйти из дома незамеченной; у меня опыт в этом деле. Хотела ли я помочь маме? Да, очень хотела, я уже не могла видеть, как мама страдает. И вы, пожалуй, правильно полагаете, что я подхожу на роль убийцы; я смогла бы. Но… Что с того?
Д – В смысле?
Н – В смысле, что вы сможете доказать? Меня видели? Нет. Может, мои отпечатки пальцев где-то нашлись? Нет. Есть вообще хоть что-то, что может указать на меня? Нет. Ничего нет, Даниил Сергеевич. Есть только ваши догадки. Причём догадки сильно избирательные; на том же основании можно было бы обвинять и Антона, и Кирилла. Тем более, Кирилла.
Даниил кивает.
Д – Да, я думал…
Н – Думали, раскрыли дело, догадались, что это я? Могла бы быть и я. Но нет, не я. Плохой из вас Шерлок, Даниил Сергеевич.
Настя злорадно улыбается.
Д – Я не от том.
Н – А о чём?
Д – Вот поговорил я с тобой, послушал… Понятно мне всё стало, даже вопросы нет смысла задавать. Не ты это, точно не ты (Даниил заметно расстроен).
Даниил берётся подписывать пропуск.
Н – А что так?
Даниил протягивает пропуск Насте.
Д – Ты злая.
Сцена 3
Обстановка: кабинет, день.
Действующие лица: Даниил, Кирилл
Незаметный переход от сцены 3: Даниил продолжает смотреть так же, как в конце сцены 2, после чего откидывается на спинку стула, вздыхает.
Д – А что вы думаете о жизни?
К – О жизни?
Д – Ну да, о человеческой жизни.
Кирилл задумывается.
К – Интересный вопрос… Вот есть бабочка, а до этого она была гусеницей. Что гусеница может думать о себе и о ей подобных? Что это лишь этап. При чём этап неважный, предваряющий. Нет, он важен, конечно, но только именно как подготовка.
Д – И только?
К – А что больше?
Д – Мне здесь интересен аспект ценности.
К – Вот и ценность такая. Нет, ценность большая, но ценность эта должна пониматься через призму жизни после.
Д – Значит цена этой жизни, жизни как таковой, для вас – это…
К – Да, малоценное явление, если вы об этом.
Даниил кивает.
Д – Я догадывался, что так вы и думаете, но хотел услышать.
К – Зачем?
Д – Зачем? Да вот, сделали мне замечание, что я совсем вас не знаю. Вот я и решил вызвать вас, узнать поближе, так сказать.
К – Зачем?
Д – Хм… Не знаю. Снова мысли какие-то, сомнения, догадки… Вы любили Марию Фёдоровну?
К – Конечно! Очень. Она всегда была для меня самым близким человеком в семье.
Д – На что бы вы пошли ради её счастья?
К – Не знаю. На многое. Я вам говорил, что я очень переживал, за её жизнь там, в другом мире. Уж как я только не убеждал её… Но Бог, видите, как распорядился? И к себе забрал, и закона своего не нарушил. Да и к времени, конечно. Измучилась бабушка, не было у неё сил уже. А Бог увидел и сжалился.
Д – Сжалился?
К – А как иначе? Спас от мук, от такой жизни.
Д – Жизнь…
К – Жизнь предваряет, не более того. Что цепляться за неё? Пустое. Если по поводу бабушки, то я даже больше скажу: если нет уже дальше возможностей развиваться, то и зачем тогда вообще жить? Если ты уже лучше не станешь. Чего ждать?
Д – Развиваться… А как же радости жизни, удовольствия, в конце концов, да и та же любовь? Вот так взять и отнять всё.