Политрук - стр. 16
– Но нельзя, же противопоставлять одно другому, – возразил Илья, – человек не бездушный автомат. Тебя ведь не надо убеждать, что от его морального духа зависит то, как он будет вести себя в бою, не спрячется, не побежит, а будет исполнять приказ.
– Вот, каков приказ, его точность и ясность, таковы должны быть и действия солдата. А приказ всегда строг и жесток. И боец должен быть готов выполнить любой приказ. Хватит спорить на эту тему, я командир, и моё слово решающее, – заключил Аркадьев.
Вскоре Илье пришлось убедиться в требовательности командира роты к подчинённым. Он не щадил их ни в больших делах, ни в малых, но также был беспощаден и к себе. Следствием этого была высокая дисциплина в подразделении. Неоднократно пытался Илья убедить Аркадьева, что солдаты ждут от него теплоты и участия, душевного слова. Ведь, стань он хоть чуточку мягче, не задумываясь, пойдут за ним в огонь и воду.
– Я командир, а не барышня, которая должна заботиться о любви и уважении к себе, – отвечал он, усмехаясь.
Несмотря на эти разногласия, Илья жил в одной землянке с командиром, и они делились друг с другом последним сухарём и куском сахара. И трудно было понять, как совмещались в одном человеке такая беспощадная сухость с истинно русской размашистостью и добродушием. Создавалось такое впечатление, что Аркадьев пытался соответствовать какому-то, только ему известному и выстраданному образу военачальника.
Раз в месяц старшина доставлял в роту дополнительный паёк, положенный командному составу: килограмм печенья, две банки консервов, сливочное масло, несколько пачек табака. Аркадьев, который не курил, тут же звал ординарца:
– Раздать табак бойцам на каждый взвод, – приказывал командир.
Тут же организовывалось застолье, Аркадьев и Илья выкладывали все припасы, которые получали.
– Телефонисты, связные, хозяйственный взвод и все, кто поблизости, пусть заходят к нам угоститься, – с одобрения Аркадьева приглашал Илья.
Командир с радостью наблюдал, как в мгновение ока уничтожается еда, лицо его светилось счастьем от того, что он может доставить удовольствие людям. Но, как только застолье заканчивалось, Аркадьев снова становился суровым и требовательным.
В природе всегда существует некий баланс, чтобы уравновесить крайности и предупредить однобокость. Такой баланс внимательный наблюдатель может заметить в любом сообществе и на войне тоже.
Двадцатилетний командир взвода лейтенант Александр Полозков был прямой противоположностью Аркадьеву.
– Василий Лукич, – обращался он тихим голосом к бойцу, который был не намного старше его, – пожалуйста, углубите окоп, хотя бы сантиметров на двадцать. Понимаете, если начнётся миномётный обстрел, в глубоком окопе больше шансов, что осколки вас не заденут.
– Ты что, Полозков, – распекал его Аркадьев, – ведёшь себя как в институте благородных девиц, приказывать надо, командовать.
– А я ко-командую, – слегка заикаясь, отвечал Полозков, и краснел, – у ка-каждого свой ме-метод.
– Ме-е-тод, – передразнивал Александра командир, – навоюем мы с твоими методами.
– Уговаривать не бойцов надо, дорогой Саша, а девушек, – поддерживал ротного командир первого взвода Винницкий. – Вот у тебя, например, была девушка? – задавал он хитрый вопрос.
– Почему была? Есть.
– О, расскажи про неё, какая она?