Покров над Троицей - стр. 6
–Дуняша-а-а-а-а! – набрав в лёгкие воздух, изо всех сил заорал Ивашка.
–А-ю-у-у-у! – отозвался тонкий голос.
Мальчик тотчас увидел хрупкую фигурку, спрятавшуюся под сводом столетнего дуба в сотне шагов от него.
–Дуняша! Беги ко мне! – закричал он, бросаясь к дереву. Добежал, успев по дороге полностью промокнуть, отцепил белые от напряжения пальцы девочки от засохшей ветки, заглянул в испуганные глаза, шепча что-то успокаивающее, потянул под косые струи воды и блестящие сполохи.
–Дуняша, не бойся, это только на вид страшно. До мельницы – рукой подать. А под дубом нельзя стоять – убьёт!
Ливень хлестал по спине, словно розгами. Промокшая Дуняша визжала от страха, пугая Ивашку больше, чем громовые раскаты, а он бежал, держа в своей руке ее узкую ладошку, и был счастлив, как может быть счастлив тот, кому выпадает удача – схватить за хвост птицу счастья и держать её что есть мочи даже при таких пугающих обстоятельствах.
Гроза оборвалась разом, как и началась, когда подросткам оставалось до крепостных стен рукой подать. Они оба отдышались, Дуняша выдернула руку из ваниной пятерни, откинула со лба мокрую прядь и рассмеялась так же весело, как у монастырского скриптория.
–Боженьки, как же я напугалась, – охнула она и, посмотрев снизу вверх, чуть слышно игриво добавила, – спасибо тебе, я бы одна ни в жисть не решилась из-под дуба выбежать…
–А братья?
–Они первыми удрали. Я с корзинками завозилась, бросать не хотела. А потом как вдарит, ажно земля из-под ног ушла…
Ивашка стоял, глупо улыбался, а она наклонила голову набок, разглядывая его, как в первый раз, потом, неожиданно привстав на цыпочки, потянулась, чмокнула в щёку и шепнула: “А ты смелый! Поможешь мне корзинки найти, как обсохнем?”.
У парня перехватило дыхание, а Дуняша, дразня ямочками на щеках, ткнула острым кулачком в бок: “Ну что встал колом? Замерзнем же!” – и припустила к воротам, не оглядываясь…
Крепость монастырская встретила подростков тревожной, непонятной беготнёй. Все вели себя, как на пожаре, однако нигде ничего не горело, поэтому вид суетящихся, сосредоточенных людей настораживал. Прямо у ворот стоял наставник Ивашки Митяй Малой. Сердце мальчика сжалось, но учитель, всегда строгий и безжалостный при нарушении дисциплины, не сказал послушнику ни слова, лишь слегка скользнул по нему потухшими глазами и продолжил напряженно вглядываться вдаль – туда, где тёрся о монастырскую слободу переяславский тракт.
–Отец Димитрий, – не выдержал Ивашка, решив обратить на себя внимание, – что-то случилось?
–Случилось, – эхом ответил наставник, не поворачивая голову, – гонец прибыл из под Рахманцево. Царские полки разбиты. Войско Антихриста скоро будет здесь.
Мальчик увидел, что за спиной у дьячка, среди столпившихся людей, лежит на земле неподвижное тело в дорожном жёлтом плаще и чернёных доспехах. Скинутый шлем освободил русые волосы воина, и лёгкий ветер лениво их перебирал. Белый широкий пояс и вся одежда на левом боку были окрашены чем-то коричневым…
–Совсем как у шмеля! – прошептал он, пораженный внешним сходством ран обоих посланников. – Что же теперь будет, отец Димитрий?
–Тяжко будет, Иван, – вздохнул дьяк, последний раз бросив взгляд на дорогу. – Дом Иакова будет огнём, дом Иосифа – пламенем, а дом Исава будет соломою, которую они подожгут и уничтожат; и никто из того дома не выживет