Покойник с площади Бедфорд - стр. 36
Воспоминания о том, что произошло с дочерью старого военного, были такими неприятными, что суперинтендант перестал чувствовать вкус сэндвича во рту. Как человек мог пройти через такое горе и остаться живым? Питту захотелось броситься домой и убедиться воочию, что с Джемаймой все в порядке… может быть, даже заключить ее в объятия, и потом всегда, не отрываясь, следить за нею и самому решать, куда ей ходить и с кем дружить…
Это было глупо, и заставило бы ее возненавидеть своего отца. И поделом.
Зачем надо было иметь детей, следить за тем, как они растут, делают ошибки, получают ушибы, может быть, даже разбиваются, – чтобы затем вдруг испытать боль более страшную и невыносимую, чем боль от потери своего ребенка? Дала ли жена Балантайну хоть какое-то утешение? Сблизило ли их общее горе или развело еще дальше, оставив каждого из них один на один со своими страданиями?
И что это за новая трагедия? Может быть, Томас должен был сам заняться расследованием, а не поручать его Телману? Но ведь он не мог бросить Корнуоллиса!
Питт выбросил в урну остатки бутерброда, допил чай и направился в Адмиралтейство. Времени на раскачку у него не было.
Суперинтендант начал с лейтенанта Блэка, который служил помощником шефа в Китайских морях. У лейтенанта как раз был отпуск, однако очень скоро он должен был вернуться на службу. Жил Блэк в Южном Ламбете, и Питт на двуколке перебрался через реку.
Суперинтенданту повезло, что он застал лейтенанта дома и тот согласился поговорить с ним. Однако на этом его везение и закончилось – все, что говорил бывший сослуживец Корнуоллиса, было настолько благородно и причесано, что не содержало практически никакой полезной информации. Его профессиональная преданность бывшему командиру была столь велика, что она лишила все его комментарии и воспоминания всякой индивидуальности и смысла. В них было слишком много о самом Блэке, о его понимании происходившего, о его отчаянном патриотизме и верности законам службы – на которой он провел всю свою сознательную жизнь, – что Корнуоллис оказался в них просто именем, званием и чередой хорошо выполненных заданий. В рассказах Блэка капитан никогда не был живым человеком – ни хорошим, ни плохим.
Питт поблагодарил лейтенанта и перешел к следующему имени в своем списке. Он опять поймал двуколку и на этот раз направился на север, в Челси, через мост Виктории, с которого были хорошо видны прогулочные пароходы, полные женщин в бледных платьях и ярких шляпах и шарфах, мужчин с непокрытыми под солнцем головами и детей в матросских костюмчиках, уплетающих яблочные тянучки и мятные леденцы. Над водой разносилась музыка, исполняемая на харди-гарди[16], вместе с криками, смехом и всплесками воды.
Лейтенант Дюранд был совсем не похож на Блэка – это был сухощавый мужчина, с острыми чертами лица, приблизительно одного возраста с Корнуоллисом, но все еще находящийся на военной службе.
– Конечно, я его помню, – резко сказал моряк, вводя Томаса в приятную комнату, полную морских сувениров, принадлежавших, по-видимому, нескольким поколениям этой семьи. Окна комнаты выходили в сад, полный летних цветов. Было видно, что лейтенант живет в семейном доме, а судя по портретам, которые его гость мельком увидел на стенах холла, он был отпрыском большой династии морских офицеров, бравшей свое начало задолго до Трафальгарской битвы и адмирала Нельсона.