Покой - стр. 5
– Почему я? Разве ты не видишь меня?
Мария презрительным и холодным взглядом внимательно осмотрела Фокина. Зрелище было не из приятных, и детектив прекрасно это понимал. Он давно не расчесывался: прямые русые волосы лежали как попало. Шикарные густые усы, которыми он некогда так гордился, теперь жили своей жизнью, ощетинившись во все стороны и напоминая жирную гусеницу, одетую в броню из русых елочных иголок. Серая радужка глаз была почти незаметна на фоне красноты сосудов в склере. Сутулость скрадывала у него несколько сантиметров роста, а одутловатость лица – следствие частого прикладывания к бутылке – старила на несколько лет.
– Я вижу тебя. Очень хорошо вижу. Ты – алкоголик. Опустившийся человек. Не знаю, сколько тебе отмерил Господь ходить по этой земле, но, если не прекратишь, – будет в два раза меньше. И это не мое дело. Это твои личные проблемы. Мне нужно только одно: чтобы ты нашел мою дочь. А потом можешь хоть выпить сразу чан со спиртом и окочуриться.
– Ого-го. Какая грубость.
– Да, грубость. То, что ты уже два года сидишь в своей квартире и ноешь, – твои проблемы. Ты был отличным детективом, прекрасным полицейским и даже неплохим человеком. Я любила тебя. Но сейчас все это в прошлом. Сейчас мне нужны твои навыки ищейки. Пропало пятеро подростков. Полиция не может их найти и кормит родителей «завтраками». Есть предположение, что они на острове, но нам сразу неофициально было сказано, что туда они не поедут, даже если все подростки мира отправятся на остров и там исчезнут.
– Подожди, ты говоришь про тот остров, одиноко стоящий посреди реки? Окутанный тайнами и загадками? Со странным названием и психушкой?
– Да.
Фокин рассмеялся, внезапно схватившись за живот. Если бы это наблюдал посторонний человек, то решил бы, что мужчине неожиданно стало плохо и ему срочно требуется медицинская помощь. Смех сыщика был похож на первые признаки начинающегося приступа астмы. Маша же хорошо его знала. Слишком хорошо. Она неподвижно стояла и смотрела на него, ожидая, когда пройдет припадок дурацкого смеха.
– Ты действительно видишь в этом нечто смешное? Расскажи мне. Посмеемся вместе. Странно, что ты не видел ничего смешного в смерти своего ребенка.
Фокин замолчал. Кулаки его сжались, костяшки пальцев побелели.
– Вот так ты просишь о помощи? – Фокин ударил кулаком об стол. – Наступая на больные мозоли? Уходи.
– Я уже попросила. И не единожды, но ты просто посмеялся в ответ.
Гордо вскинув голову, женщина ушла из квартиры, хлопнув на прощание дверью. Этот звук перенес Фокина на несколько десятков лет назад, когда они еще были любовниками. Она никогда не уходила тихо. Всегда хлопала дверью. Сначала, он всерьез думал о том, что она таким образом пытается привлечь внимание соседей, но, понаблюдав за ней несколько раз, понял, что это было просто одной из раздражающих его привычек. Она не скрывалась, не кралась вдоль стены, уходя из его квартиры, как и не пыталась привлечь внимание. Ей просто было все равно, увидит ли ее кто-нибудь или нет.
Фокин вспомнил ее дочь. Такая же гордая, красивая и жестокая. Не исключено, правда, что в жестокости и излишней язвительности виноваты его гены. Ему хватило одного взгляда на девчушку, когда той было всего десять лет, чтобы понять, что это его дочь. Характерный длинный и острый нос тут же выдавал все тайны родства. Удивительным было то, что остальные, казалось, совсем не замечали этого. Или делали вид, что не замечают. В любом случае они с Марией решили разорвать все контакты, чтобы не вызывать лишних подозрений и не играть с огнем.