Поколение свиней - стр. 20
Говард Коселл[19] ушел, ну и что? Прежде всего я азартный игрок, и пока у меня остается свое ясное видение событий на поле, пока я могу следить за счетом, мне плевать, пусть игру комментирует хоть судья Кратер[20].
Не важно, кто диктор. Кто-то должен это делать, и лучшее, на что мы можем надеяться, это то, что он не будет много трепаться.
Как трепался Говард! Когда он готовился к очередной передаче «Футбол в понедельник вечером», вряд ли он собирал о предстоящей игре больше сведений, чем я. Если вы относитесь к игре серьезно, вам требуется информация, а не болтовня, а значит, вам нужен спокойный, взвешенный комментарий, который может предложить профессиональный футбольный знаток вроде Фрэнка Гиффорда.
Джон Мэдден[21] способен сделать интересной даже скучную игру, он, без сомнения, также может оживить долгий путь на «Амтраке», когда он, как Вечный Жид, путешествует от города к городу по железной дороге. С ним – его объемистое позолоченное брюшко и ксерокопия старого игрового дневника «Райдеров».
Но Мэдден необъективен так же, как и я. Его душа по-прежнему принадлежит Окленду: слоняется там по старому тренировочному полю в болотах Аламеды в одной компании с призраками прочих неукротимых, вроде Фредди Билетникоффа и Теда Хендрикса, и не исключено, что они взяли с собой даже заднего свободного принимающего, который славился тем, что каждый сезон попадал в тюрягу за дикие преступления. Изнасилование было из них самым невинным, и, насколько я помню, такие истории повторялись регулярно. Свободный принимающий имел настоящий вкус к преступлениям, и он прощал себе криминальные наклонности с оригинальным спокойствием, что делало его неприятной помехой для Мэддена и братом по духу для Эла Дэвиса, моего старого друга, который до сих пор остается «райдером» до мозга костей.
То были серьезные ребята, и Джон Мэдден определенно был своим среди них, хорошо это или плохо. Жить среди «Оклендских райдеров» значило в те дни почти то же самое, что жить среди Ангелов Ада.
Такие мысли бродили у меня в голове, когда пилот подошел к громкоговорителю и объявил, что мы летим обратно в Денвер. Причина возвращения – то ли обледенение посадочной полосы, то ли сбой противообледенительного оборудования на борту самолета, а может быть, туман в долине. Истинная причина не была названа.
Тем временем мэр поносил меня перед всеми пассажирами за то, что я осмелился закурить «данхилл» в салоне, а стюардесса, моргая поросячьими глазками, говорила, что мне придется, как она выразилась, «познакомиться» со службой безопасности аэропорта, когда мы приземлимся в Аспене… или Монтрозе… или, может быть, в Паркере, Аризона.
Мэдден был прав насчет самолетов. Все мы становимся заложниками, как только колеса отрываются от земли… Я пытался объяснить это мэру, который стал угрожать мне тюрьмой, когда я закурил еще одну сигарету. Это противозаконно, говорил он, но я знал, что он врет…
К этому времени наша вторая попытка приземлиться в Аспене закончилась неудачей. Следующие два часа нам пришлось кружить в воздухе. В салоне распространялся запах страха, смятения и рвотных масс. Стюардесса записала имена, по меньшей мере, шести пассажиров-нарушителей. Бедняги пытались пройти в туалет, но их грубо отправили на места, так как горела надпись «пристегнуть ремни». Стюардесса охраняла свой салон, как волчица. Не курить, не пить алкогольные напитки, не ходить по салону…